На вопрос о том, откуда в поселении появились эти материалы, Гурдаг с легкой улыбкой еще раз шокировал меня. Оказывается, в обществе гномов существуют лишь три главных специализации: кузнецы, рудокопы и рунные мастера. Причем эта градация распространялась и на женщин. А вот обработка мха, вплоть до вязания, выращивание грибов и резьба по камню являлись побочными профессиями. Ими владели абсолютно все и делали это, так сказать, в качестве общественной нагрузки.
В нишах для вещей меня дожидалась одежда, причем полностью из гномьего мха. Зимние брюки из двойного вязано-прессованного материала дополнила тонкая рубаха из спрессованного полотна. Наряд довершили толстый вязаный свитер и прессованная ветровка.
Неожиданная мысль вызвала у меня улыбку — я представил, как Гурдаг сосредоточенно работает спицами, чтобы связать для меня свитер.
Из всей моей одежды только прессованные сапожки были обшиты кожей — мох не очень любил долгое воздействие водой. Мне, в отличие от гномов, приходилось часто выходить на снег. И куртка и брюки имели впрессованные в материал серебряные и золотые нити, образующие узоры на растительные мотивы, — хоть в этом гномы отступили от своего кубизма. На груди поблескивала ажурная бляха с моим гербом — профилем черной оскалившейся морды сагара на алом фоне.
Я перевел взгляд со знака на свернувшегося клубком малыша и улыбнулся — легенда оживает, и это хорошо.
Рудый так и не проснулся, даже когда я вновь взял его на руки.
Воздух в небольшом тамбуре, куда выходили все три комнаты моих покоев, был прохладнее, чем в спальне. Дальше будет еще прохладнее, но до самого выхода из скального комплекса мороза я так и не почувствую. Это были блага, дарованные еще одним изобретением гномов. Магия подгорного народа, как и их жизнь, была неторопливой и основательной. Они не любили крайностей и не обладали мощью, но отсутствие мощи компенсировалось солидным размахом. Так и с отоплением. По большому счету слишком тепло в помещениях не было, зато отапливался весь комплекс. Тепло отводилось от кузен и плавилен, и делалось это по энергетической системе рун, которыми были густо покрыты стены моих комнат.
Элбан и большая часть людей за стенами скального поселения не очень одобрительно относились к моей тяге ко всему гномьему, но как бы мне ни хотелось соблюсти баланс в отношении к подданным, отказать себе в маленьких радостях основательного уюта было выше моих сил.
Единственное, чего не хватало в гномьем быте, так это по-настоящему горячей воды. Распылителем в душевой стенной нише служил весь потолок, что давало очень приятное ощущение нахождения под дождем. Не нравилось только одно — вода там была всегда чуть теплой, так что время от времени я парился в бане возле дома Элбана. Во время таких посещений мой управляющий ревниво забрасывал меня примерами достоинства человеческой культуры, словно я в первый раз за всю жизнь вылез из-под земли.
Комнаты за главным залом по-прежнему пустовали. Как я и предполагал, командиры корпуса вместе с рядовыми поводырями предпочли жить в поселке снаружи, который постепенно превращался в небольшой городок и грозил скоро заполнить половину долины. Там уже появились кабаки и даже небольшой бордель. Маман Эльза, которая привезла из столицы провинции стайку разбитных девочек, вечно старалась поймать меня на улице и затащить в свое заведение. Мне же, дабы соблюсти субординацию, приходилось постоянно отбиваться. Хватало коротких интрижек с одинокими поселянками и служанками.
Если честно, в скальном поселении было немного пустовато: люди находились снаружи, гномы — на пару уровней ниже, а посредине — только я да вот теперь Рудый. Еще в этом пространстве обитали хорохи, причем немалой толпой в полсотни мужских и женских особей, но они не отходили далеко от логовища и мне на глаза попадались очень редко.
Компания, ломившаяся в спальню, теперь ожидала меня возле загона для кормления в самом начале пещеры, которую переоборудовали из грибной плантации в логовище они. Обширное пространство было разделено каменными перегородками в несколько этажей. В нижних размещались хах-коваи со своими симбионтами и хидои, а верхние занимали верховые коваи. Всего здесь проживали сто пять магических зверей: семнадцать симбиотических троек, двадцать пять хидоев и двадцать девять верховых коваев. Причем почти треть из всего состава являлись молодняком.
Даже не знаю, как бы мне удалось прокормить эту ораву, но и здесь помогли гномы — их грибные плантации стали для нас настоящим спасением. Хах-коваи питали своих симбионтов кровью, сами же поедали смесь грибов и зерна, а для остальных той же смесью откармливались небольшие свинки.
Именно для поедания этих свинок и предназначался загон для кормления. Он представлял собой своеобразный амфитеатр — глубокую и круглую яму с отвесными стенами и с перекрываемыми решетками выходами. Обычно хидоев и верховых коваев чистили и кормили рядовые служители, а звери во время кормления бывали неадекватными; отсюда такие предосторожности и специальный загон для приема пищи.
Кормление наших питомцем — не самое аппетитное зрелище, но пока Рудый нуждался в заботе. В загон я вошел через один из проходов. На каменном полу уже лежал крупный поросенок из местного помета, а не из тех, что были закуплены для раскормки в начале осени.
Я разбудил сагара и опустил его на пол. В огромной скальной каверне, где при кормлении бесновались мощные хидои, маленький комочек плоти смотрелся жалко. Впечатление усиливали выбоины от ударов скорпионоподобных хвостов хидоев.
Рудый начал принюхиваться к поросенку, затихшему под ментальным контролем верховного хороха, но пока его инстинкт молчал. Мне пришлось наклоняться и делать надрез на шее жертвенного животного. Рудый встрепенулся и с шумом втянул в себя воздух. На выдохе прозвучал кровожадный рокот.
Дальнейшее выглядело не очень приятно. Во мне даже шевельнулось отвращение, которое я тут же погасил усилием воли. Нельзя, чтобы Рудый это почувствовал. Через минуту на каменном полу валялись две тушки — сильно погрызенный и обескровленный трупик поросенка и осоловевший от обжорства сагар. Живот мальца был похож на баскетбольный мяч.
— Ну что, наелся? — спросил я, склоняясь над Рудым. — Тогда пошли спать.
Обожравшийся сагар стал в два раза тяжелее, и нести его пришлось уже с натугой. Благо было недалеко. Второе от загона для кормления логово было свободно, как и два следующих. Туда же через пару дней отправятся собратья Рудого. В качестве яиц они появились раньше — именно поэтому были непригодны для инициации, — но после манипуляций хороха Рудый появился на свет прежде них. Прутья логова для моего нового питомца находились слишком далеко друг от друга, и сагарчик при желании мог пролезть сквозь них. Но, во-первых, он скоро станет намного больше, а во-вторых, в мое отсутствие малыш будет крепко спать. Сон сформировавшегося они отличается от сна детенышей. У взрослых в таком состоянии обмен веществ сильно замедляется, а вот у малышей все было наоборот — во сне они набирали вес.
Устроив Рудого в углу логова, я закрыл дверцу и, уже шагнув к выходу, передумал. Следовало навестить еще кое-кого. Воздух в логовище был на удивление свежим — помогала неплохая вентиляция гномов и то, что они не издавали практически никаких запахов. В этом древние маги постарались ради своего, да и нашего комфорта.
