— Гурдаг, — опознал я гнома по торчащей из-под шлема недавно подпаленной в экспериментах бороде, — что здесь происходит?
— Порядок, — лаконично ответил гном, и в чем-то он был прав.
— Никого хоть не убили?
— Только тех, кого вы прибили сами, мастер-вой.
— И на том спасибо, — буркнул я, направляясь к выходу из гномьего поселения.
Когда вышел под звездное небо, меня посетило легкое ощущение дежавю. Опять у входа в подземелье собралась толпа людей, намного превышающая защитников ворот. Но в этот раз Элбан защищал металлические ворота от толпы поводырей и обывателей. С ним были два десятка седобородых солдат из обслуги, а также Али с Зеленым. Как ни странно, рядом с ними стоял Вин Драган в компании дюжины поводырей в броне наездников на хидоях.
— Ему можно верить, — морщась от боли в пока еще беспокоящей ране, сказал Элбан, кивнув на Драгана.
— А то бы он без тебя не догадался, — фыркнул Вин, в отличие от своих подчиненных не надевший защитной личины.
— Парни, а вы здесь не охренели случаем? — уже немного отойдя от удивления, спросил я.
— Владислав, все серьезно, — предупредил меня Драган, но я лишь отмахнулся от его слов и шагнул вперед.
Ровный свет магических фонарей над входом в подземелье соперничал с мельтешащим пламенем принесенных людьми факелов — словно подчеркивая контраст между моим спокойствием и нервозностью толпы.
— Я впустил вас в свой дом, — начал я тихую речь. Несмотря на все мои сомнения, теория работы с толпой все же сработала. Люди начали умолкать, желая услышать мои слова, — и сегодня те, кого я приютил, попытались убить меня, желая забрать мое добро.
— Они не принадлежат тебе! — послышался крик из толпы.
— Ошибаетесь, именно мне звери и принадлежат. Чужую собственность можно украсть и стать богаче, но принесет ли это богатство ожидаемые блага? Вот ты, — ткнул я пальцем в знакомого поводыря, — хочешь забрать своего зверя и уйти на свободу?
— Да, — ухватился за слово «свобода» молодой воин.
— А потом что, пойдешь служить аравийцам?
— Я буду служить своей родине, — вскинул голову парень.
— Брадар является королевством, и здесь только король решает, кто и как будет служить родине. Но королю ты не нужен. Точнее, не нужен твой зверь.
— Это неправда! — выкрикнул парень, выдавая суть этого заговора.
— Боярин Возгарь! — крикнул я, впиваясь взглядом в стоявшего передо мной командира поводырей. — Скажи своим людям, есть ли в моих словах ложь.
Что ж, вскрывать этот нарыв было действительно необходимо. Одно дело отмалчиваться и полунамеками давать своим людям понять, что их обманывают, а второе — солгать в присутствии всех.
— Это правда, — выдохнул Возгарь.
— Громче!
— Правда! — прорычал боярин.
— Кто приходил ко мне с просьбой о спасении они?!
— Я! Но я не просил забирать их себе! Ты все подстроил! — наконец-то прорвало Возгаря.
— Ты хоть сам в это веришь, либо опять все мозги залило гневом и гордыней? — уже тише спросил я. Затем вновь обратился к толпе, наконец-то вспоминая, что живу не в демократическом обществе: — Если бы не ваши таланты, завтра же они получили бы новых хозяев. Но выбора у меня нет, поэтому я сохраняю корпус в прежнем виде. Мне не нужны ваши клятвы, потому что веры им больше нет. Ваш новый командир поклянется за всех и ответит за каждое нарушение приказа и малейшие проступки своих подчиненных. Драган, — повернулся я к тому, кого хотел поставить во главе корпуса, но он неожиданно мотнул головой.
— Не делай этого, — тихо сказал Вин, подходя ко мне вплотную. — В качестве командира я Втораку и в подметки не гожусь. Мы оба поклянемся тебе, и оба будем отвечать.
— У семи нянек дитя без глаза, — хмыкнул я в ответ.
— Это смотря какие няньки, — криво улыбнулся Драган.
— Ладно, — без особой радости согласился я, и через минуту оба руководителя корпуса поводырей уже приносили мне вассальную клятву.
Пусть теперь они сами на пару с эмиссарами кардинала занимаются воспитанием строптивых поводырей. Клятвам двух этих людей я верил больше, чем коллективному обещанию всего корпуса. Возгарь хоть и был, несмотря на солидный возраст, норовливым, как молодой бычок, но его слову можно было верить.
После рассвета словно кто-то отрезал от меня все проблемы корпуса — лишь к концу дня я узнал, что долину покинули полтора десятка поводырей, а корпус готов к утреннему выходу. Так что у меня была масса времени на «подтягивание хвостов». Богдан по моему приказу срочно готовил к транспортировке обе пусковых установки с максимально возможным запасом ракет. Несовершенство конструкции гномьего изобретения требовало привлечения к походу одного из подгорных мастеров, но требовать что-либо у гномов мне не хотелось. Впрочем, все решилось само собой с приходом в мой кабинет Гурдага и Турнока.
Получив свободу, Турнок отъелся, приоделся и привел в порядок бороду — так что теперь он выглядел вполне респектабельно. Гурдаг уже снял броню и опять щеголял в своем «лоскутном» наряде, а вот Турнок до сих пор напоминал компактный танк.
— Не устал таскать на себе столько бронзы? — по-товарищески обратился я к соратнику по ночным приключениям в столице провинции.
— А чего снимать, если завтра опять облачаться? — Раскачивание бронированного корпуса должно было обозначать пожатие плечами.
Намек на участие гнома в походе меня порадовал, но уточнить все же следовало:
— Гурдаг, ты же говорил, что каждый мастер — на вес золота?
— Говорил, но, увы, от Турнока под землей пользы мало.
— Да ладно, с такой-то силищей? — не поверил я, вспоминая рухнувшее здание.
— Увы, — вздохнул глава гномьей части моих подданных. — Работа рудокопа и архитектора — очень тонкое дело. Здесь нужна не сила, а точность. Турнок с детства был порченным.
— Тогда зачем вы взяли его в новое поселение?
— А куда его девать? Дома он был не нужен, зато здесь пригодился. Кто, по-вашему, так качественно обрушил своды галерей, что люди не смогли докопаться ни до жил, ни до тайников? Да и мы сами потом почти месяц разгребали его «художества».
— А с вашей машинкой он справится? — начал сомневаться я в талантах Турнока.
— Да ты!.. — неожиданно взвился чересчур мощный рудокоп и, чтобы продемонстрировать всю степень своего возмущения, снял шлем. Но договорить не сумел, остановленный жестом своего предводителя.
— Я сказал, что он безнадежен как рудокоп, а тупым его никто не называл. И с машинкой справится, и секирой поработать сможет.
— Спасибо вам, мастера, за такой подарок, — совершенно искренне поклонился я гномам.
