Слипшиеся веки с трудом открыли для меня картинку окружающего мира.
Я лежу на боку в знакомой кровати коменданта Дун-Нова, а вокруг собралась очень разношерстная компания. Присутствовала почти вся верхушка войска — верховный воевода, новый командир корпуса Вин Драган и почти все мои ближники. А вот парочка Чистых явно были лишними. Точнее, сейчас было видно только одного, второй валялся на полу после удара Турнока.
— Ты умрешь за это, раб! — тут же зашипел оставшийся на ногах Чистый.
— Кто раб?! — взревел гном.
— Прекратить… — прохрипел я. Как ни странно, мой слабый голос был услышан. — Турнок, назад. А монахов прошу покинуть меня. — Увидев, что Чистый даже не дернулся, я добавил с максимальной для моего состояния жесткостью в голосе: — Или слово ярла в этом королевстве уже ничего не значит?
По взгляду монаха было видно, что плевать он хотел на всех ярлов, вместе взятых, но, судя по всему, приказа об открытой конфронтации Врадак еще не давал, поэтому Чистые удалились — один самостоятельно, а второго вынесли. Да уж, удар у гнома поставлен хорошо. С одной стороны, мне хотелось, чтобы Чистый окочурился, с другой — не было желания заполучить новую порцию проблем.
Чрезмерное усилие заставило сознание вновь заскользить в беспамятство, но присутствие монахов меня сильно беспокоило.
— Они со мной что-то делали?
— Только через мой труп, — прорычал гном, и по его тону было понятно, что он скорее зарубит меня, чем позволит Чистым прикоснуться к моему телу.
Интересно, откуда взялась такая ненависть? Нужно будет спросить.
— Это я их позвал, — с непривычным раскаянием сказал верховный воевода, — ты уже трое суток в беспамятстве, а они когда-то спасли принца.
— Очень плохая идея, — прорычал я. — Лучше сдохнуть.
Не знаю, почему мне так казалось, но интуиция подсказывала, что эта мысль была более чем здравой. Сия здравая мысль оказалась последней на этот день…
В койке, несмотря на старания всех целителей войска, я пролежал больше седмицы. Сюда же мне приносили все свежие новости. Задумка воеводы удалась на все сто. Мы с Рудым основательно разворотили древесно-шаманского божка. После этого вернувшееся королевское войско вместе с корпусом поводырей и викингами раскатали по земле оставшуюся толпу дикарей, не упустив ни одного.
При втором «включении» находившийся рядом верховный хорох, не дожидаясь вопроса, сообщил, что с Рудым все в порядке. Раны на теле сагара зарастали намного быстрее моих, а искореженный панцирь сойдет при следующей линьке.
Мне же было намного хуже. Самой приятной новостью было то, что до позвоночника «озверевшие» не добрались, хотя плоть порвали изрядно. Впрочем, для местных целителей восстановление мышц было не самой сложной задачей. Труднее было с сухожилиями и хрящами. Так что мне повезло больше, чем Клеппу.
Да, здоровяк как-то умудрился выжить. Его нашли в башне. Медная Голова прикрывал собой останки Эйда. Когда Клеппа доставили к целителям, он представлял собой мешок плоти и костей. Войсковые лекари слепили все в кучу, но сказали, что здоровяк останется калекой. Скули не допустил самоубийства узнавшего об этом очнувшегося берсеркера и тут же собрал тынг уцелевших хирдов.
На этом собрании хирд «Могучего Тура» выбрал Говоруна херсиром и отправил Клеппа с еще несколькими викингами на «пенсию». Они должны были вернуться на острова и доживать жизнь в «доме жалости». У меня же по этому поводу были другие планы, и я в лепешку расшибусь, но воплощу их в жизнь.
С великим херсиром, водившим в бой не только свой хирд, но и тысячи викингов, мы попрощались на берегу небольшого озерца. Местные жители подарили нам две камышовых лодки. На помосте импровизированного катамарана сложили топливо, а сверху положили истерзанное тело Эйда. Когда утлая конструкция достигла середины озера, серьезный до бледности Скули пустил огненную стрелу.
Погребальный костер полыхнул весь разом. Из собравшейся возле озера толпы местных вышло больше сотни девушек. Они в печальной тишине пустили по воде венки. Девушки чествовали настоящего героя, защитившего их дома от огня, а тела — от надругательства и смерти. В моих глазах защипало, а горло сдавил спазм, но в этом мире воинам нельзя плакать на виду у всех.
Воинам нельзя, а вот ветеранам-«пенсионерам» можно все. По заросшим бородой щекам принесенного на носилках Клеппа катились крупные слезы. Гигант не мог пошевелить ни единой мышцей. По уверениям целителей, его позвоночник был сломан в трех местах, и это вдобавок к десяткам переломов костей и разрывов сухожилий. И все же, едва придя в себя, берсеркер чуть не покончил с собой, попытавшись откусить язык. Но карауливший этот момент Скули был начеку и сначала вырубил гиганта, а затем поговорил с ним по душам. У викингов жить калекой считается хуже смерти, и новый херсир сам бы убил товарища, если бы не крошечная надежда, которую ему подарил я. И в этот шанс Говорун вцепился как клещ.
Армия возвращалась домой, оставив в пограничных крепостях усиленные гарнизоны. Благодаря они и речной флотилии с акаяси-буксирам и мы попали в столицу всего за седмицу. Освободившиеся по причине людских потерь места на баржах заняли те, кто разделил со мной все тяготы защиты крепости Дун-Нова.
За это время я успел встать на ноги и к моменту прибытия в Лугус вновь начал командовать своим «цирком».
В саму столицу мы не сунулись — нечего пугать народ и злить Чистых. Большая часть барж с поводырями и их питомцами отправились домой, а остальные поселились в эксклюзивно снятом постоялом дворе в пригороде. Причем я не стал рассекречивать свою «явку» в речном кабаке — до всеобщего мира и любви друг к дружке в этом королевстве было еще очень далеко.
Не успели мы расположиться на постоялом дворе, как из королевского дворца явился посыльный с приглашением на прием в мою честь. Там должны были чествовать мои подвиги и официально увенчать княжеской короной. Вдруг стало так противно, что я едва не отказался.
Перед королевским приемом у меня были еще одни сутки, поэтому следующий день я провел в приятной компании Насти. Светлый человечек сумел разогнать мрачные тучи моего настроения. Так хорошо и спокойно мне не было уже очень давно.
А почему бы и нет? Ее отец уже не выказывает нежелание заполучить такого зятя, даже наоборот, стал со мной внимателен и добродушен.
Увы, все светлые мечты зарубило на корню появление Ровены. Она, как и в прошлый раз, пришла под утро, и меня вновь захлестнуло алым туманом страсти. Что лучше: тлеть или сгореть в буйном огне? Прожить долго и спокойно или коротко, но счастливо и ярко, ежеминутно ощущая оголенными нервами каждую молекулу Вселенной?
Душа и разум склонялись к первым вариантам, а бешеный моторчик в груди и еще кое-какие органы твердили о красоте жизни мотылька.
Не знаю, каким чудом мне удалось не дать Ровене надежду, тем самым толкнув ее на убийство мужа; а в том, что она на это способна, сомнения у меня не было. Она ушла, и наваждение немного отпустило. В голове даже появилась мысль, что это чувство сродни навеянной дикарским божком эйфории, но была отброшена как явно бредовая.
