Книга Поводок, страница 9. Автор книги Франсуаза Саган

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Поводок»

Cтраница 9

– Да, все примерно так!

– Только вот я на это не согласен! Моя деликатность не пострадает от этих денег. Я сам их быстро растрачу, и ваших «Ос» мне для этого не потребуется. Знаете, что мне отвратительно в вашем проекте? Да то, что никто из вас не собирается вложить свою прибыль от «Ливней» в новую постановку. А собственно, почему? Осы осами, а я и сам с усами! Всего хорошего, господа!

И я вышел, но до меня успел долететь одновременно и потрясенный, и торжествующий шепоток П.Ж.С., которым он выговаривал Ксавье Бонна:

– Что, видел? Я же говорил! Дураков нет! Это было бы уж слишком прекрасно! Да это можно было предвидеть… я ведь говорил тебе… – ну и так далее.

Оказавшись на улице, я наконец-то дал волю давившему меня смеху. Встречные прохожие мне тоже улыбались. Что бы там ни говорили, я уверен, парижане никогда не упустят случая развлечься.

Я по крайней мере чувствовал себя в ударе. Прежде всего благодаря кругленькой сумме, о которой меня оповестил П.Ж.С., и сведения эти были, скорее всего, верные: на П.Ж.С. ни в чем нельзя было положиться, кроме цифр; а об этих-то деньгах он разнюхал с особым тщанием, поскольку надеялся их у меня изъять; он должен был все подсчитать с точностью до нолика, до единого су. Два или три миллиона долларов! Голова идет кругом! Надо это отпраздновать. А раз Лоранс так деликатна, я спокойно подожду той минуты, когда мои деньги будут ее достойны, и, насколько я ее знаю, ждать годами не придется.

Я поспешил в магазин готового платья. Семь лет Лоранс меня наряжала то под музыканта эпохи романтизма, то под дипломата тридцатых годов; а мне ужасно хотелось вельветовый костюм, слегка мешковатый и чуть небрежный, – такой я тотчас и нашел; и потом в нем я неплохо выглядел («Прямо под цвет ваших волос и глаз, мсье!» – восторгался продавец, кажется, без всякой задней мысли). Я купил американскую сорочку с воротником на пуговицах, трикотажный льняной галстук. Расплатился чеком. Счет мне открыла Лоранс в своем банке. В начале месяца она переводила в банк сумму, предназначенную на мои карманные расходы: ей казалось, это тактичнее, чем давать мне наличными. Я сам мог расплачиваться по счетам в ресторанах, гостиницах, ночных кафе – повсюду, где моя гордость (на самом же деле гордость Лоранс) могла быть задета. (Должен признаться, что на следующий день она мне возмещала непредвиденные расходы.) Правда, приближался конец месяца, и на моем счете ничего не было, но Кориолан, раздувшись от гордости, сообщил, что на днях он вырвал у Ни-Гроша чек на солидную сумму и мы вместе отнесем его в банк. Я уже представил себе выражение лица директора банка, славного, в сущности, малого, который тряс мне руку, будто я совершил самый что ни на есть доблестный поступок, когда мои карманные денежки выросли вдвое (при известных обстоятельствах). Он привык, что в течение семи лет я неизменно трачу крохотную сумму, три четверти которой покрывают гастрономические пиршества, после чего сумма эта быстренько восстанавливается; от миллионов на моем счету голова у него пойдет кругом, но, может быть, он во мне и разочаруется: у него не так уж много столь скромных клиентов со вкусами гурмана. В последний момент я по вдохновению купил себе плащ и, взяв под мышку пакет с моей бывшей униформой (я уже никак не мог припомнить цвет материи: серо-коричневый в елочку или шотландка?), широко зашагал в сторону бульвара Распай; все женщины, казалось, глядят мне вслед, и я задрал подбородок, снял галстук, пошел быстрым шагом. Как это ни глупо, но я чувствовал себя хозяином города, пускай и не хозяином самому себе.

Когда идешь по бульвару Распай от бульвара Сен-Жермен в сторону «Льон де Бельфор», то незаметно, одолев с километр плавного подъема, взбираешься на Монпарнас. Однако я совсем запыхался, когда подошел к нашему дому. Уже на улице де Ренн мне чудилось, будто мое отражение сутулится в витринах многочисленных магазинов, а костюм то ли молодит, то ли старит меня – во всяком случае, выглядит нелепо. Куда девалась моя уверенность в себе, мой ретивый вид? Но, войдя в квартиру, по особого рода тишине я понял, что Лоранс нет дома. Вздохнув свободнее, я трусливо направился в студию, почти решившись переодеться в старое. Но вопль Одиль напугал меня так же, как и ее мой вид, – она стояла около стола и пялилась на меня во все глаза:

– Что это? Что? Господи, да это вы, Венсан! Я вас сразу не узнала.

– Это из-за моего нового костюма. Я купил его на бульваре Сен-Жермен. – И, воздев руки, развернулся на каблуках, чтобы выяснить, какое произвожу впечатление. Но Одиль глядела на меня с оторопью.

– Никогда я вас не видела без галстука, – пролепетала она. – Конечно, это всего лишь привычка. Я не…

– Но ведь в халате вы меня видели?

– Это не одно и то же! Без галстука я вас не видела никогда, а это разные вещи… ну, то есть костюм и халат… Когда кто-то вошел, я подумала, что это… чужой!

– Уж не хотите ли вы сказать, что, глядя на мою шею, не узнали меня в лицо?

– Нет… просто… вы очень непохожи, вы… другой… совсем другой. У вас какой-то более… более спортивный вид.

Я рассмеялся:

– Спортивный, у меня? Это что, упрек?

Ее смущение меня и позабавило, и разозлило. Я хотел услышать от нее что-нибудь по существу, ну, как я выгляжу в глазах женщины – хоть опытной, хоть девственницы, лишь бы услышать какое-то мнение.

– Ну же, Одиль? Он мне подходит больше, чем строгая тройка, или нужно что-то понаряднее? Вы предпочитаете, чтобы я носил узкие трехцветные галстуки под английским воротничком, а?

– Я не знаю, не знаю! Это так трудно решить, – бормотала бедняжка в ужасе, что предаст свою дорогую стойкую Лоранс, если начнет мне поддакивать. – Как же вы хотите, чтобы я все решила за одну минуту? – простонала она.

– Вот вам час на размышление, а потом я хочу услышать ваше мнение о моей новой одежке, хотя, по-моему, есть в этом что-то претенциозное. Решайтесь! Ну скажите мне хотя бы: так я выгляжу сексуальнее?

– Вы! Сексуальнее? – Она почти кричала. – Сексуальнее! – И от негодования уже просто верещала.

Я рассмеялся: подумаешь, какое богохульство – наречь меня сексуальным.

– Ну да, сексуальнее! – настаивал я. – То есть привлекательнее в плотском отношении.

– Я это отлично знаю, но считаю, между нами подобные слова неуместны. Вот и все, Венсан, – заявила она со сдержанным благородством.

Она подпустила в свой голос нотки презрения, стянула с носа очки, но из-за того, что стояла, ссутулившись, между стеной и письменным столом, вцепившись пальцами в спинку стула, презрительная поза ей не слишком удалась. Без очков ее красивые близорукие глаза скользили по моему лицу, но словно вовсе не видели меня; мне вдруг стало так не по себе, что я подошел к Одиль и крепко поцеловал ее в губы. От нее пахло фиалкой, как всегда пахнет от женщины, которая с утра до вечера сосет фиалковые пастилки, и это было очень даже приятно.

– Боже мой! – сказала она, когда я ее отпустил. – Боже мой! – И приникла ко мне.

Я поставил ее, как ребенка, на ноги, погладил по волосам, умиленный фиалковым запахом, который мне кого-то напоминал, но кого? Боюсь, что бабушку. Неудачный я выбрал момент, чтобы вспомнить о своей бабушке.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация