Ага, вот то, что нам нужно. Корни выворотня образовали со временем уютную пещерку. Свалившиеся позднее ветки, листва и коряги превратили ее в хорошо замаскированное убежище. Хорошо бы убедиться, что никому кроме нас не пришла в голову такая же идея. Мы остановились, я подхватил небольшую валежину и швырнул ее внутрь предполагаемого убежища. Только бы повезло, только бы…
Из-под коряги, недовольно ворча, вылез огромный бурый медведь. Увидел нас, встал на дыбки, заворчал, глазки налились кровью — еще чуть-чуть и бросится. Как назло оружия никакого, да и стрелять нельзя, сам себя выдашь — лучше уж медведю на обед, чем этим гадам в лапы.
Случайно вспомнились воспоминания охотников о повадках диких медведей. На первом месте в тех воспоминаниях стояла неукротимая ярость медведя, если он принял решение напасть. С другой стороны медведи без веской причины на человека не нападают — запаха его боятся. Не любят прямого взгляда, для них это вызов и немедленная драка.
— На медведя не пялься, как оглашенная! Искоса поглядывай, да и то редко, — тихонько прошептал я дрожащими губами, напрочь забыв о возможности ментального общения.
Не любят медведи и запаха оружия, успели за многие годы запомнить этот запах, несущий смерть тысячам из них. Если медведь встретит охотника с оружием и тот в своем оружии или боеприпасе не уверен, то лучше тому охотнику бегом взбираться на ближайшее высокое дерево. Потому как медведь неизбежно почувствует опасность для себя и ринется в атаку. Только вот с годами желание лазить по деревьям у медведя проходит, так что у незадачливого охотника есть шанс дождаться, пока медведю надоест его караулить.
— Сеня, а ты можешь его схватить? — дрожащим голоском спросила Эва, — В смысле перехватить сознание, — поправилась она быстро, увидев выражение моего лица в тот момент, как я представлял свою героическую смерть в рукопашной схватке с хищником.
— Откуда же я знаю? Не пробовали мы такого, но сейчас попробую, и ты тоже пробуй, раз уж сенсом стала!
Я постарался отрешиться от вида огромных желтых клыков в оскаленной пасти, от утробного рычания, от демонстративного взмахивания тяжелыми лапами с острыми когтями. Нужно отрешиться от всего, что может сбить настройку. Легко сказать, а глаза закрывать нельзя — отрешайся и смотри в полглаза, представляй себя на его месте. Что он сейчас видит, как он на нас реагирует? Дикий зверь, хозяин леса, хищник! Разбудили… незнакомый запах… еще пахнет горелым… упс, есть маленький контакт. Давай-ка, Михал Потапыч, я тебе зубы покажу!
Я оскалился и издал приглушенное рычание, не очень громкое, но у медведя слух дай бог каждому. «Прислушался» к реакции — еще контакт, озадачен, за серьезную угрозу не принимает, но появилась настороженность. Давай, мишка, давай, шевели мозгами, выплескивай эмоции.
Эва, догадавшись о моих намерениях, неожиданно швырнула в мишку палкой, он взрыкнул и отпрыгнул в сторону с неожиданной ловкостью. Ай да Эва, ай да умница! Я мысленно чмокнул ее в носик. Не сказать, чтобы я чувствовал медведя на все сто, но какое то ощущение синхронизации появилось.
— Есть! — тихонько, боясь спугнуть контакт, произнес я.
— Попробуй его убедить, что мы друзья, а враги там, — она махнула в сторону, откуда уже слышались приближающиеся голоса.
— А как ты себе это представляешь?
— А это медведь или медведица? — неожиданно спросила она.
— Это тебе срочно нужно знать? — рассердился я, но на всякий случай «присмотрелся» к памяти медведя, — Медведица, у нее недавно медвежонок в самостоятельную жизнь ушел.
— Значит мы тот самый медвежонок, а там большой бяка, который этого медвежонка пришел ам-ам!
Спорить — время терять, будем пробовать, не в том мы положении, чтобы дискуссии разводить. Собираем, стаскиваем в кучку образ медвежонка — вид, запах, звук, движения. Теперь осторожно смещаем на место в сознании, которое заняли сейчас мы. Зрительный образ очень сильный, сложно заместить его выветривающимся образом медвежонка. Хотя с другой стороны мы новенькие, для нас не существует прочных восприятий. Медвежонок был с ней долго, въелся в память, создал устойчивые симпатические связи, рефлексы. Нас трое, медвежонок один и меньше нас значительно. Сетка получается редкая, дыра на дыре, вся надежда на материнский инстинкт.
Медведица озадачено рыкнула и осела на задние лапы. Она втянула воздух, смешно двигая носом, вытягивая морду, подслеповато щурясь. Зрение у медведей ни к черту, в основном они полагаются на слух и обоняние. Инстинкт подсказывал ей, что это ее медвежонок, но память утверждала, что этого не может быть. В лесу так не бывает — ушел, так ушел. Еще годик и они могут насмерть схлестнуться из-за территории или добычи. На наше счастье инстинкт взял вверх, медведица плюхнулась на четыре лапы, чтобы подобраться поближе, и обнюхать своего детеныша.
Вот это нам не надо. Огонь, опасность, там за спиной — я выталкиваю вперед образы горящего вертолета, поваленных деревьев и фигурки людей, подбирающихся к медвежонку. Знакомый красный огонек всплеснулся в ее глазах, медведица без размышлений рванулась навстречу врагу, защита потомства — самый сильный инстинкт. Я держу контакт с медведицей, гоню ее навстречу десанту, их ожидает неприятный сюрприз. Жалко зверя, но сейчас не до защиты природы — своя шкура ближе к телу.
— Тащи куратора… в берлогу, попробуем там… переждать! — рвано командовал я Эве, боясь утерять синхронизацию.
Незнакомые мощные чувства и образы атаковали мое сознание. Я впитывал в себя новые для себя ощущения, чувствуя, как моя душа обновляется, очищается в пламени искренней страсти, воспаряет. Подобно сказочному Маугли, я бежал следом за медведицей, наслаждаясь упругостью и силой мышц, чувствуя уверенность могучих челюстей.
И после этого вы смеете говорить, что человек — венец создания, царь природы. Мы утеряли способность чувствовать сильно, чисто, действовать целеустремленно, не оставляя времени на сомнения. Ввязываться в бой, пробуждая в себе презрение к смерти. В наших жилах течет не кровь, а красная водица.
Медведица вылетела навстречу десантникам, как живой снаряд. Могучим прыжком она распластала свое тело в полете, устремленная к врагу. Десант сработал четко, не новички, готовы к опасности в любой момент — несколько автоматов почти синхронно выплеснули огонь, пули впивались в шкуру и пробивали ее, добираясь до внутренностей. Но не убивали, нельзя убить моментально такое могучее животное. Медведица успела дотянуться в прыжке до одного из десантников и упала на него, придавив насмерть. Еще несколько выстрелов поставили точку в ее жизни. Я потихоньку терял контакт, он угас не сразу — сердце, пробитое несколькими пулями, уже остановилось, но сознание затухало постепенно. В открытых стекленеющих глазах замирали образы приближающихся врагов, тускнели и пропадали.
— Все, медведица сделала, что могла, теперь очередь молиться всем богам, каких вспомним! — шепотом сообщил я Эве неприятную новость.
— Помолиться мы всегда успеем, давай лучше устроимся так, чтобы иметь хоть какой-то обзор. Не хочется умирать загнанной крысой, если они все-таки обнаружат наше укрытие.
