— Скушала и не подавилась, — подвел итог Алексей, — оригинальная система охотничьей связки: паутина из мономолекулярной углеродной нити режет все на раз, ошметки падают вниз, где и подбираются корешками дерева, которое прядет паутину.
— Гадость какая, тут куда ни кинь, всюду клин. Как же допустили, чтобы подобная пакость существовала? Тут бомбу сбросить, ядерную для надежности, чтобы ни малейшего следа не осталось!
— Ишь ты раздухарилась, а кто только что про милитаризм выступала, что нехорошо ядерными бомбами размахивать?
— Так это же про людей, а это гадость какая-то инопланетная.
— Для вас инопланетная! Так и вы для них не очень приятны, как на вид, так и на вкус.
— Бр-р-р! Все равно гадость!
— Еще будешь кидать или дальше пойдем? — спокойно поинтересовался Алексей, с видом человека, каждый день гуляющего по подобной местности.
— Ты думаешь, там можно пройти?
— Есть варианты? Может мадам желает обратно в дерьмо?
— Тьфу на вас, ни за какие коврижки больше в такую гадость не полезу. Давайте, ведите куда угодно, лишь бы до воды добраться. Сил нет, в таком виде дольше оставаться.
И мы пошли. Точнее поплелись, связанные как и прежде веревкой, шаг в шаг следуя за куратором, исполняя его команды с необычайной готовностью и подвижностью. Он находил дорогу каким-то неведомым чутьем, приглядываясь, принюхиваясь, иногда бросая камушки вперед для проверки выбранного пути. За редким исключением ему удавалось найти безопасную дорогу. Дорогу, ведущую куда-то, без всякого ориентира, направления. Мы просто шагали сквозь зону, надеясь, что у нее есть граница и что до того, как мы ее достигнем, никто из местных хищников нами не пообедает. В таких случаях, когда дороги назад нет, приходится доверять свою судьбу надежде и проводнику. Авось да не сгинем.
Один раз правда душа дрогнула. Алексей шагнул вперед и исчез, словно растворился в воздухе. Эвелина шагнула за ним без промедления, а я застыл, как изваяние. Страшно, аж жуть. Может там уже нет никого, может их уже пожрала очередная инопланетная зверушка, разложившая свою невидимую утробу на тропе. Сейчас я дерну за веревку и она вернется ко мне обгрызенным концом. Ан нет, веревка натянулась и дернулась два раза, словно приглашая — давай скорей, ты на третье пойдешь!
— Ты чего застыл, шагай давай! — раздался голос куратора у меня за спиной.
Я резко обернулся и обомлел — Алексей и половинка Эвы стояли у меня за спиной. Эва стояла полуотвернувшись и что-то дергала невидимое. С каждым ее рывком дергалась привязанная ко мне веревка.
— Так мне туда? — тупо моргая глазами, я указал в их сторону.
— Да, туда, только через туда, куда веревка идет, тут другой дороги нет.
— Понял, — также тупо кивнул я, хотя ничего не понял. Почему туда, если они там? Послушно шагнул вслед за веревкой, со страхом наблюдая, как исчезают мои руки, шагнувшие вперед ботинки и… внезапно передо мной появляется Эва, скептически глядящая на меня.
— Про искривленное пространство никогда не слыхал? — съязвила она.
— Неа, — честно ответил я. Ну не знаю, что это за штуковина такая, не проходили мы такое в школе, так что мне теперь краснеть из-за этого. И, вообще, кто только что чуть в обморок не упал, когда первое чудо увидел? Тоже мне старожил-следопыт!
— Не ссорьтесь, чует мое сердце, тут еще похлеще могут сюрпризы отыскаться. Может я про такие и не в курсе. — Он задумчиво почесал в затылке, — Каждый день что-то новое появляется, а переподготовка у нас один раз в полгода.
— Так вас что готовят к таким вот сюрпризам? — с прежней недоверчивостью спросила Эва.
— Ко всяким готовят, потому что смертники мы, — просто, как о само собой разумеющемся, сообщил Алексей.
— Как это… смертники? — оторопела Эва.
— Очень просто — дан приказ, его нужно исполнить. Вернешься — молодец, получишь следующий приказ. Не вернешься, пошлют следующего. Очень все просто.
— Как же вы на такое согласились? Это же фашизм какой-то получается, вы же камикадзе буквально, так ведь нельзя, не по-людски! — возмутилась Эва.
— Тебе напомнить или сама вспомнишь, как по-людски обращаются с отработанным человеческим материалом? — жестко спросил Алексей, глядя на Эву в упор. — Нет такого понятия «по-людски», есть объективная необходимость. Если не ты это сделаешь, значит пойдет другой, не такой подготовленный, не такой опытный и, может быть, его убьют. На кого грех ляжет? На того, кто послал или того, кто отказался?
— Н-н-не знаю, — Эва смотрела жалобно, словно прося прощения за неуместный словесный выпад.
— Эх, мальчики-девочки, дай бог нам добраться до Парижа, а там и помереть можно. При условии, что задание выполним, — Алексей вздохнул, — знать бы еще, в чем оно заключается то задание. Премся как бараны в пасть тигру, без малейшего разумения.
— Нам бы хоть куда-нибудь выбраться, а там видно будет. И про задание и про Париж. Давайте дальше топать, поскорей бы из этой чертовой зоны выбраться, чтоб ей пусто было.
— Напрасно ты, Сеня, зону ругаешь.
— Как это? Что же мне ее хвалить что ли, по-вашему?
— Хвалить, может, и нет нужды, а за помощь поблагодарить можно. Какой дурак в нее сунется, чтобы нас искать, они же уверены, что здесь выжить нельзя.
— Мне почему то тоже в это верится, — помрачнев, буркнула Эва.
— В общем так, — Алексей выглядел весьма раздраженным, — еще раз повторю и на этом баста: зона опасна, но у нее есть свои правила. Все, что ее населяет, просто живность, хищная живность, но тупая и обладающая довольно примитивными рефлексами. Почувствовало движение, давление, тепло — сожмись, схвати, сожри. Прочие радости зоны, типа искривлений и аномалий, всего лишь физические парадоксы. Они могут нас слегка напугать, но при разумной осторожности ничего с нами не случится.
— Ага, не случится, — резко возразил я, — шагнешь вот так в ваше искривление и выйдешь где-нибудь над пропастью.
— Сеня, я соглашусь с Эвелиной, что ты дундук. А зачем я по-твоему палкой перед собой все пробую? Сослепу что ли?
— А-а-а, — мне стало неловко за собственную трусость, — так я же… ну в смысле… короче, чего стоим то? Идем, раз уж все по правилам, по понятиям… точно зона какая-то.
Мы тронулись в путь в полном молчании. Я просто ступал следом за Эвой, апатично озираясь по сторонам. Жутковатое местечко, о таком приятно в кино посмотреть, в книжке почитать, но самому бродить весьма неприятно. Каждый клочок твоей памяти дрожит и кричит — не может такого быть! Не может зеленая лужайка в один момент стать пожирающей пастью. Не может деревце нарядное, березка молоденькая вцепиться в тебя и притянуть своими веточками тоненькими, словно тросами стальными к стволу-кровопийце. Не бывает такого, чтобы тропка сама собой под ногами петлять начинала и вела не туда, куда глаза глядят, а прямиком к болоту-людоеду. Слишком много всего такого, чего быть не может для нормального человека, в одном месте собралось.
