Я с огромным трудом заставил себя расстаться с пирамидкой, растягивая секунды, я медленно опускал ее на пол, словно она была из тонкого хрусталя. Пальцы не хотели разжиматься, расставаться с ее гранями. Я отпустил пирамидку и жалобно посмотрел на Эву. Во взгляде Эвы не было ничего от нее прежней — только холод и равнодушие. Я пытался осторожно пробиться к сознанию «своей» Эвы, посылая ей призывы о благоразумии. Но все утыкалось в пустоту, в вату, за которой не слышно живого человека. Холод и тишина, свойственные более бездушному камню, чем девушке, которая еще совсем недавно весело смеялась шуткам и готова была идти за мной на край света.
Не может человек так вот просто за одно мгновение перемениться полностью. Не мог я просмотреть в ней возможности подобной перемены. Если открутить кино назад, то получается, что она изначально знала на что идет, и ждала момента, чтобы вырвать из моих рук пирамидку. Но как ей удалось скрыть все это от меня, ведь с некоторых пор мы практически никогда не разрывали ментальной связи? Или мне это только казалось? Обрадовался, как обычно, принял желаемое за реальность, поверил в полную открытость Эвы. А на деле в глубине ее сознания постоянно жило некое существо — холодное, рассудочное, жесткое.
Тип в пальто откровенно наслаждался ситуацией. Он сыграл как по нотам, завершив победным аккордом многоходовую комбинацию. Он получил то, к чему стремился, ради чего погибло столько народа. И теперь он держал за горло целый мир. Пирамидка в его руках выглядела чужеродным предметом, не место ей в руках этого господинчика. Одно движение мысли и я могу запросто вырубить его, вырубить окончательно, избавить Землю от подобной мрази.
— Даже не думай! — сухо предупредила меня Эва.
Черт, забываешь в такой момент, что она не в меньшей степени сенс, чем я. Получается, что большей, гораздо большей, раз сумела закрыться от меня на такой длительный срок. Да нет… не может быть… она же была при смерти, попадала в ужасные переплеты и все ее чувства были как на ладони. Хотя, может она специально выкладывала их на всеобщее обозрение, — скользнула в сознании холодная змейка подозрения.
Как он ее назвал? Гений! Значит она гений, а я просто так подмастерье, жестянщик с базара, шарлатан. Почему же вы, господа гении, сами не нашли пирамидку? Кишка тонка? Доннер ветер вашу муттер, как любил говорить Алексей. Кстати, она хоть его то не убила совсем? Нет, живой, шевелится.
— Должен вас разочаровать, молодой человек, но будущего у вас, к великому сожалению, нет! — он развел руками, — Слишком сильны, слишком опасны, трудно держать под контролем, — посетовал он, словно бабка, жалующаяся на низкий урожай клубники. — Вас бы с самого начала в правильные руки, тогда бы мы так долго не бродили вокруг, да около. Кхе-хе-хе.
— Товарищ полковник, может не будем тянуть время? — поинтересовалась Эва, по-прежнему не отводя от меня взгляда, — Этих в расход и домой?
— Правильно, девочка, совершенно правильно! Михаил Самуэльевич с нетерпением ждет результата. Есть только один ма-а-а-ленький штришок, моя дорогая, нюансик, так сказать! — полковник улыбался широко и довольно, как кот объевшийся сметаны, — Ты тоже никуда не пойдешь!
С этими словами, он выхватил из кармана маленькую коробочку и нажал на кнопку. Точнее хотел нажать, но пуля, вылетевшая из ствола пистолета Эвы, раздробила ему руку. Он посерел от боли и страха, с ужасом глядя на Эву. Пирамидка со стуком упала на пол, из простреленной руки полковника на нее густо капала кровь.
— Ты что сдурела? — прошипел он, — Как ты посмела? Ты, дрянь…
— Я и сама могу передать пирамидку Михаилу Самуэльевичу! — совершенно спокойно сказала Эва, отправляя вторую пулю полковнику в переносицу, — Он всегда меня раздражал своей тупостью и чванством, — призналась она, морщась от омерзения, словно раздавила противную жабу.
Господи, где она научилась так стрелять, подумал я с ужасом. Чтобы вот так запросто с десяти шагов всадить пулю человеку между глаз, держа пистолет у бедра, нужно тренироваться не один год. Откуда ты попала на базу, девочка, какая у тебя настоящая история жизни? Доверься мне, положи пистолет, давай я тебя обниму, к сердцу прижму! Не делай глупостей, девочка моя!
— А ты не болтай глупостей, мальчик мой? — грубо одернула она меня, — Ты следующий на очереди, потом этот тюфяк куратор!
Что-то не так в ней, это не моя Эва, это совершенно другой человек. Если бы я знал, что можно вот так в одно мгновение заменить сознание человека, то я бы безо всяких сомнений решил, что Эву подменили. И что это за неприятный зуд в сознании, похожий на комаринный назойливый писк, уйди, не мешай, я думаю.
«Эт… н… я… э-э-э… я…» едва разобрал я в слабом жужжании. Звук противный до зубной боли. Мешает, сбивает, уйди противное жужжание.
Пирамидка манила меня, звала к себе, от нее струилось странное тепло и свет. Удивительно приятные лучики протягивались от пирамидки ко мне, сплетаясь в один огненный жгут. Почему она не видит этого? — думал я, ощущая энергию заструившуюся через жгутик в мое сознание. Пирамидка кормила меня, как мамочка маленького ребеночка с ложечки. Она насыщала меня новой необъятной силой. С каждой каплей энергии я становился все сильнее и могущественнее. Передо мной распахивался горизонт, я заглядывал в чужие сознания, не понимая, откуда у меня эта возможность.
— Эй, Гений! — прохрипел очнувшийся Алексей, обращаясь к Эве, — Есть шанс вернуться на Родину, реальный шанс, я отвечаю! Что ты получишь от своего хозяина? Очередную кость сегодня и пулю завтра? А ты подумала, Гений, зачем ему пирамидка?
— Еще слово и ты покойник! — предупредила Эва, переводя пистолет в сторону Алексея, — Не твоего ума дело, что я и когда получу! — отрезала она, — А вот ты, говорун, точно получишь пулю, прямо сейчас. На что поспорим?
С ума они оба сошли или это пирамидка на всех так странно действует. С каких таких карасей моя Эва стала Гением? Я не отрицаю ее гениальной способности находить в огромной куче навоза исходных предпосылок единственное рационально зерно. Но никто и никогда не присваивал ей такой клички, не собачка она, чтобы на клички отзываться. Моя нежная, тонкая, чувствительная Эва. Или уже не моя…?
А с этим что случилось? Разве не он вытаскивал нас из всяких передряг, рисковал собственной жизнью, первым кидаясь во все опасные места? Зачем было так рисковать, если сейчас он смотрит на меня, как на пустое место, а с Эвой готов сцепиться в смертельной схватке? Алексей, очнись, разуй глаза, командир! Или ты тоже уже не Алексей, а какой-нибудь там Барс?
Я слушал их разговор отстраненно, словно я сам не находился на пороге смерти, словно не меня только что обещали прикончить. Это все не главное! Главное заключается в том, что пирамидка не иноземное творение, это наше родное, исконное. Ее нельзя отдавать в грязные руки, просто потому что тогда всем без исключения придется плохо. Она такая добрая и беззащитная, ее так легко разрушить. А вместе с ней рухнет и весь мир, превратившись в сборище озверевших идиотов.
«Спаси… меня… я… не… могу больше…» — продолжало жужжать что-то на уровне комариного писка. Я никак не мог определить источник призыва о помощи, но невольно пытался связать его с Эвой. Может это она сейчас стонет под гнетом новой личины, может это она сейчас отчаянно нуждается в помощи? Но как ей помочь, как сорвать с нее маску Гения?
