Множество заложников отправилось в Парду, где вовсю развернулось строительство, тысячи пленников трудились не покладая рук. Бунтовать они не собирались, потому что каждый из них знал, что спустя два года получит свободу. К тому же людей кормили, и очень даже хорошо – иные так не ели и в мирное время. А ещё они получали зарплату, вещь вообще неслыханная, и потому многие благодарили Высочайшего, что спокойно переживут войну и вернутся к семьям… Но это те, кто попал или сдался в плен.
А на этом поле, которое сейчас обагрится кровью, решается судьба Фиори и моя лично, а также моих близких и тех, кто поверил и пошёл за мной. Минуло три месяца с начала войны как таковой. Мы успели разгромить почти все войска дель Сехоро, завладев уже четвертью всех земель страны, и я благодарю всех известных мне богов за то, что император Рёко и король Тушура не ударили мне в спину. Ну а сегодня – решающая битва. Либо мы – либо они. Другого не дано.
Взвыли рога на вражеской стороне. Грохнули барабаны за моей спиной. За спиной, потому что я в первых рядах моей армии. Солдаты это видят и потому будут драться до конца. Ведь их полководец вместе с ними, а не прячется за спинами. Артиллеристы ждут сигнала открыть огонь. Их пушки в первой линии, кроме тяжёлых, крепостных, от которых в такой схватке будет мало толку, и потому они находятся глубоко в тылу. Но случись что непредвиденное – поддержат…
– Целься! – рявкаю я во всю глотку, напрягая связки, и слитным движением солдаты вскидывают ружья на изготовку.
Первые два ряда. Остальные ждут своей очереди. А рыцари начинают разгонять коней. Да и их гвардия ускоряет шаг. Пора? Думаю, да.
– Пали!
Треск выстрелов рвёт тишину в клочья – и… набравшие скорость кони кувыркаются, подминая под себя всадников, становятся на дыбы, опрокидываясь на спину, просто валятся с ног. Начинается свалка. Мои же солдаты, те, кто разрядил своё оружие, отступают назад, в глубину строя, на ходу перезаряжая ружья. Их сменяют две следующие шеренги.
– Целься!
Шорох, режущий уши.
– Пли!
И снова треск, будто великан рвёт прочную ткань. Но рыцари рвутся вперёд, несмотря на потери. Жертвуют собой ради дружинников? Этого не может быть! Что-то тут не то!
– Целься!
Опять практически синхронное движение тысячи человек.
– Пли!
Бах! Трах! Тах! Всё! Впереди снова первые две шеренги. Уже готовые к бою. Но и рыцарей нет, зато неумолимо надвигаются их дружинники, сминая тела павших. И идут эти отборные воины слишком уж… Твою ж мать! Рыцари посадили дружинников на коней и послали их вперёд, а сами атакуют в пешем строю! Ничего! Сейчас их…
– Артиллерия!
Звучат фанфары. Канониры, до этого сигнала ожидавшие в тылу, резко подают пушки вперёд. Дюжие руки вцепляются в большие колёса, и орудия катятся. Вот уже лишь два первых ряда солдат прикрывают их. Пушки уже заряжены картечью. Но тут из-за спин врагов взмывает в небо стая стрел и устремляется на нас. Солдаты вскидывают щиты, и тут же следует второй залп. Из самострелов. Вот гады! Переняли мою тактику! Несколько человек поблизости вскрикивают, некоторые падают, чтобы тут же подняться – мануфактуры Парды делают отборную сталь, которую не пробить примитивным арбалетчикам.
– Расступись!
Два первых ряда послушно раздаются, отступая назад, и враги видят жерла непонятных им предметов.
– Пали!
Взмахом меча я подаю сигнал, и тут же все полевые пушки рявкают залпом… В сплошной стене кровавые просеки, куски разорванных тел. А пушкари уже перезарядили свои орудия шрапнелью… Снова взмах меча, и ответом ему – гром выстрелов. Визг тысяч и тысяч пуль… Они рвут шеренгу в клочья, выносят целые куски. Это картечь. А ещё в небе вспухают облачка разрывов – так рвётся шрапнель, осыпая противника смертью с высоты. Но уцелевшие всё ещё пытаются подойти поближе, чтобы вцепится во врага зубами, рвать его в клочья, ощутить, как меч в руке входит в податливое человеческое тело…
Россыпь выстрелов стрелков, бьющих уже без приказа. Да и бесполезно командовать в таком грохоте. Но войска герцогов-то каковы! Идут, зная, что умрут. И всё равно шагают, даже пытаются держать строй… Впрочем, мои солдаты им пощады не дадут в любом случае, потому что у меня – сервы из Парды. А против них – их бывшие угнетатели, аристократы и их прихлебатели. Так что тут уже кровная месть, как говорится… Что в истории Земли, что в этой – никогда крестьяне не дадут пощады феодалам. И потому солдаты Парды стреляют часто, зло и метко. И после сражения лордов и их дружинников обычно добивают без особого приказа, зато щадят ополченцев, которых пригнали на бойню силой.
Вот кто-то попытался подняться, и тут же с десяток стрелков бьют по нему. Я вижу, как вспыхивают синие искорки попаданий, пробивающих доспехи. Калибр в восемь миллиметров. Тяжёлая свинцовая пуля, внутри которой стальной стержень, продолговатая, раскрывающаяся при выстреле и врезающаяся в нарезы. Такая прошивает любой из рыцарских доспехов с лёгкостью с шестисот метров. А тут – почитай в упор. Сто пятьдесят метров. И на этой дистанции – настоящий вал из мертвецов или слабо шевелящихся раненых, из-под которого начинают сочиться кровавые ручейки…
Стрельба стихает сама собой, и тогда наступает самое страшное – до нас доносятся стоны и мольбы о помощи и пощаде… Грохает большой барабан. Шеренги солдат, моих солдат, смыкаются вновь, на стволы надеваются длинные узкие штыки, и, опустив их наперевес, строй делает первый шаг. Затем второй, третий… Линия безукоризненно ровна, словно ниточка. Но вот первые солдаты приближаются к кровавому заграждению, и… Ничего не происходит. Просто иногда кое-кто чисто крестьянским движением, будто вилами, захватывает пук травы, чтобы закинуть на стог, вгоняет ножевой клинок штыка в ещё дышащего противника. Это их право. И я именно на такой исход и рассчитывал. И потому я, в окружении охранников, стою на месте.
– Ролло, лагерь маркиза взять под охрану. Если там будет он либо члены его семьи – ко мне.
Верховный главнокомандующий срывает с места своего коня, мчится к лагерю, где его подчинённые уже в сёдлах, готовые заняться привычной работой.
– Грам, распорядишься там…
Почему-то мне плохо. Мутит, немного кружится голова… Надо попить натты. Она быстро приведёт меня в порядок. Похоже, я перенервничал. Готовился к войне, а попал на бойню… Трогаю верного Вороного, разворачивая его к лагерю. Еду неспешной трусцой. Сзади рысят охранники, внимательно посматривая по сторонам. Наконец добираюсь до своего шатра. Мне подносят большую кружку вожделенного напитка, сажусь, сбросив шлем, теперь осталось только подождать донесения – что, кого и сколько… Только почему-то становится ещё хуже. Голова трещит невыносимо, сплёвываю на землю – на слюне кровь. Что за… А перед глазами начинает всё плыть…
– Ваша светлость!!!
Слышу сквозь мутнеющее сознание истошный крик Ролло, а потом вижу в его руке сверкающий клинок. Ну, вот и всё… Даже близкие люди, те, кого я поднял из грязи, меня предали…
