— Не горюй, Иван, цари — явление временное. На тот случай есть утвержденный указ, до сего момента строго секретный. Пришло время вам с ним ознакомиться, пока вы меня тут не убили голыми руками или не поджарили из бластера. Полковник, чего молчим, как красна девица, инструкция три ноля семь, действуйте сообразно.
Полковник с трудом убрал палец с кнопки бластера, ствол которого был направлен точно в грудь графу. Иван с удивлением отметил, что все тело его дико напряжено, он готов в любой момент ринуться на графа, сшибить его с ног, задушить голыми руками. Вот только какая-то инструкция три ноля семь, это что за фрукт? И полковник, похоже, с ней знаком, раз бластер кладет на стол.
Романов достал из внутреннего кармана пластиковую карточку, при близком рассмотрении оказавшуюся личным жетоном сотрудника тайной службы. Переломил жетон пополам и поставил эдаким уголком на стол, разломленной стороной вверх. Отошел назад, настороженно глядя на стол.
Несколько томительных мгновений ничего не происходило, затем с легким жужжанием, словно искра горит на электрических контактах, из разлома вырвался плоский пучок света. Точнее не света, а в пространстве над жетоном появилось объемное изображение некоего документа, исполненного на гербовой бумаге с царскими подписями и грозными печатями.
— Знакомимся, господа, указ царя на случай его гибели случайной или умышленной, а также болезни или потери вменяемости. Подходите ближе, не стесняйтесь, это сейчас для всех нас самое важное дело.
Создавалось ощущение, что сам граф был прекрасно осведомлен о содержании документа, так как не сделал ни малейшей попытки приблизиться. Волгин и полковник выразительно посмотрели на минибластер в руках графа.
— Ах, вы про это? Пустяк, игрушка, заряда хватает на два выстрела, зато маленький, — граф выщелкнул батарею и откинул ее в сторону, сам минибластер кинул в другую. — Все, теперь ничего не мешает? — осведомился он. — К делу, господа, к делу, стена хоть и крепкая, а скоро сломается.
Иван и полковник одновременно шагнули к документу, наискосок пробегая его, чтобы понять суть. Суть же была проста, как выеденное яйцо. Во всех ранее указанных случаях власть, точнее трон переходит в руки графа Меньшикова, и он объявляется царем Российской империи.
— Как только станет необходимо, указ будет опубликован во средствах массовой информации и никто, подчеркиваю, никто не сможет этому помешать. Текст указа и его голокопия давным-давно заложены во все устройства памяти. Достаточно послать определенный сигнал с нужным идентификатором и указ будет доставлен каждому россиянину. Не прочитать его будет невозможно.
Полковник сделал шаг назад, вытянулся по стойке смирно и отдал честь Меньшикову:
— Служу Отечеству, Ваше Величество!
— Принято, а ты, лейтенант, все размышляешь?
— Никак нет, Ваша св… э-э-э… Ваше Величество. Служу отечеству!
В голосе Ивана звучала странная тоска, еле уловимая и для постороннего слуха практически незаметная. Не сказать, чтобы Иван покойников не видал или в живого человека не стрелял, всяко было. Только там все однозначно — это враг, стреляй в него, пока он тебя не пристрелил. На войне, как на войне. А вот так, безоружного и связанного…
— Кстати, в связи с освободившимися вакансиями, — бодро продолжил Меньшиков, искоса глянув на Ивана, — предлагаю вам, полковник, занять мое место тайного советника. Точнее это приказ. А ты, Волгин, вполне можешь после заварухи выйти в полковники. Подучиться придется, факт, но остальные качества в норме.
Делая столь щедрые предложения, новоявленный царь, не сводил глаз с Ивана, оценивая степень воздействия своих слов на простого солдата. Кто не с нами, тот против нас — простая истина любого переворота.
— Есть… Есть… — рявкнули полковник с Иваном, так, что за дверями на мгновение прервались в пробивании стены.
— Вот и славно, — довольно улыбнулся Меньшиков, словно не трон получил, а открытку на Рождество. — Вооружайтесь, господа, придется прорываться с боем.
Он гостеприимно повел руками, указывая за спину полковнику и Ивану. Обернувшись они увидели открытый хорошо освещенный изнутри тайник, набитый до отказа разнообразной воинской амуницией. Все, что душа пожелает, для убийства ближнего своего. Вот только броня простенькая, без усилителей, вещь полезная, но супротив экзоскелетона слабовата.
Да грех жаловаться — пуля не пробьет, лазер отразит, а под бластер мы соваться не будем, себе дороже. Главный вопрос, куда прорываться? — думал Иван, спешно экипируясь и прикидывая, сколько боезапаса с собой утащить сможет. Гранат побольше, вот эту пушечку, ничего, что тяжелая, зато убойная жуть. Та-а-а-к, а батареи к той пушечке где? Взять пяток или не дотащу?
— Волгин, — засмеялся Меньшиков, — ты все это на себе тащить собираешься или транспорт вызовешь?
— Как же иначе, Ваше Величество? Ведь прорываться придется, с боем, так сказать. В таком деле лучше взять лишка, чем потом пустым затвором щелкать.
— Положи все на место, лейтенант. Бери только то, что под одеждой спрятать можно. По минимуму. Я понятно выражаюсь?
— А… как же… там же…
— С боем прорываться будем в крайнем случае, а пока обычным шагом, не привлекая всеобщего внимания. У нас на рожах не написано, что мы враги, мы такие же, как все, дошло?
— А вдруг…?
— Вот на вдруг и возьми что-то небольшое и бесшумное: игломет, парализатор, минибластер, световую гранату, баллон с дурман-газом, фантомные шутихи.
— Шутихи? — удивился Иван. — Боюсь там шутить не намерены, лучше бы гранатку.
— Иван, шутиха та больше пользы принесет, чем все твое оружие. Вот смотри.
С этими словами Меньшиков вытащил пакет с шутихой, повернул его гладкой стороной к Ивану и что-то нажал, потом швырнул шутиху в сторону. Пакет взорвался неяркой вспышкой и в облаке дыма Иван с удивлением увидел себя самого, удирающего куда-то в сторону стены. Не то чтобы фигура была точь-в-точь, как Иван, но черты угадывались. Туманная фигура спокойно пробежала сквозь стену и пропала.
— Теперь представь, что ты кого-то преследуешь, он забегает за угол, ты за ним, а он бежит по коридору дальше. Твои действия?
— Конечно, за ним побегу, ясен пень, он же… А-а-а, понял, здорово придумали. А можно так целый истребитель зашутить? — загорелся идеей Иван.
— Можно, только кто будет вагон кидать, и где ты его держать в истребителе будешь? Все, на разговоры времени нет. По коридорам идем деловито, сосредоточено, никого не узнаем, никому не улыбаемся, пусть думают, что мы свои. Лучше десяток своих удивить, чем одному чужому открыться.
— Куда дальше, Ваше Величество? — спросил, закончивший экипировку полковник.
Иван восхитился — по виду полковника и не скажешь, что он вооружен до зубов. А в арсенале существенно поубавилось легкого оружия.
— Ты сперва на тело ленты наматывай с кармашками, чтобы прижимало и ничего не вываливалось, — пояснил полковник, откидывая полу сюртука.
