— Как? Извини, прослушал, задумался! Как тебя в народе называют?
— Вечным, тетеря глухая.
— Ты меня извини, царь-батюшка, только в каком это народе тебя так называют? Да не ерепенься ты, Ваше Величество. Я вот сам, можно сказать из народа, а такой байки не слышал.
— Не слышал, подишь-ты, он не слышал, — возмутился царь, — конечно, не слышал, докладов боярских не слушаешь, вот и не слышал. Да, чтобы царствовать, лет тридцать нужно ту науку постигать и то самые азы освоишь. Ну куды ты со свиным рылом в калашный ряд? Опомнись, Ванька, окстись дурень, кто ты и кто царь? Да между нами пропасть бездонная, да я… — царь в запале готов был проклясть Ивана до седьмого колена, да Иван тоже неожиданно взбеленился.
— А хочешь, я сейчас на стол запрыгну, и цыганочку с выходом сбацаю? — угрожающим тоном осведомился Иван, — Хочешь? Легко…
— Стой! Стой, дурак! — осипшим от страха голосом заорал царь, — Всю политику мне порушишь, кто станет бояться царя-дурака? Ты уйдешь, а мне тут жить, не порть отношения с двором, изверг!
— Тогда извинись за дурака! — уперся Иван и приготовился прыгнуть на стол, слегка задрав ногу.
— Не буду извиняться, не положено царям перед холопом извиняться! — уперся царь.
— Как хочешь! Эх, цыганочка…
— Извиняюсь…
— А точнее? За что конкретно?
— Извини меня… Иван… за то, что…
— Слушай, мы так час стоять будем, у меня уже нога затекла, рожай быстрей!
— … назвал тебя дураком!
— Обрати внимание, я не злопамятный — попросил прощения и прощаю!
— Уф-ф-ф, аж сердце схватило, нельзя же так, Ваня, со стариком обращаться, я же тебе в отцы гожусь, а ты со мной, как с пацаном голоштанным обращаешься.
— Извини, царь-батюшка, несдержан в обращении. Откуда манерам-то взяться — в казарме живем, казармой обучены. Но резон в твоих словах есть, учту. Тяжко мне тут сидеть, прям вспотел уже от напряжения и в голове кружение наступает, — пожаловался Иван царю.
— Пить нужно поменьше с утра, тогда и в голове кружения не будет, — язвительно посоветовал царь. — Садись и кушай, как ни в чем ни бывало, такова она царская жизнь — все напоказ, все перед народом.
— Ага и клозет у тебя со стеклянными стенами, — пошутил невесело Иван, ежась от колких взглядов придворных и гостей.
— Клозет — дело тайное, — не понял шутки царь, — тут столько всего знать нужно, что показать, а что прятать, у-у-у, целая энциклопедия наберется, Ваня.
— Мне до ваших тайн нет интереса, мне своих тайн хватает, — раздраженно прервал рассказ царя Иван. — Что делать будем, не к душе мне тут торчать на всеобщем обозрении. Смыться бы куда.
— Нельзя, Иван, никак нельзя, терпи! Такая она царская жизнь — с виду одежка красива, да носить тяжко. Слышал ведь присказку: «Тяжела ты шапка Мономаха!», так то не про шапку речь идет, если не сообразил, а про ответственность нашу царскую тяжкую. Думаешь у меня сердце лежит к этим обедам званным? А ничего, так надо, так положено, так что страдай за отечество, солдат!
— Непривычный я к таким баталиям, — взмолился Иван. — Ежели с кем на кулачки — завсегда зови, а тут уволь, не могу, не к душе.
Иван развернулся к залу, приветливо помахал рукой и сообщил во всеуслышание.
— Вот что, господа, рад вас всех видеть! Только у меня с утра живот пучит. Дабы не испортить атмосферы всеобщей любви, — Иван широко улыбнулся от удачного каламбура, — я, пожалуй, отобедаю в трапезной.
Затем позвал Михалыча поближе и на ушко шепнул:
— Михалыч, надеюсь у меня трапезная есть или я опять глупость ляпнул?
— Как не быть, Ваше Величество, обязательно есть. Только народ обидится, вы бы причину какую политическую придумали.
— Какую такую причину, давай поточнее, а то у меня мысли в башке путаются и жрать охота.
— Мол, переговоры у вас с американским послом, вопрос срочный, дело важное, потому приятного всем аппетита! Прямо так в лоб при великом собрании царь не может заявить, что по нужде отойти должен, не поймут, — деликатно пояснил дворецкий то, что настоящему царю самому знать полагалось.
Народ в зале зашушукался, послышались недовольные возгласы, сперва осторожные, а следом и более откровенные выражения непонимания.
— Ваше Величество, за что такое наказание? За что лишаете нас радости встречи с вами? Ах, случилось ужасное, царь решил разогнать двор и завести себе другой.
— Так! Замолкли все! — шум в зале стих, словно кто звук выключил, — Шуток не понимаем? Переговоры у меня с америкосами, вопрос срочный, отлагательства не терпящий. Радуйтесь, что вообще вышел, мог бы открытку прислать по почте, — в голос захохотал Иван, довольный собственным остроумием.
* * *
Вот вы думаете, Марфа Захаровна, нам, царям, легко? А нам ведь за вредность молоко давать надо!
(с) «Иван Васильевич меняет профессию»
Не успел Иван выйти прочь из залы, как дворецкий зашептал ему на ушко.
— Ваше Величество, вы просили настоятельно напомнить, сразу после обеда у вас боярское собрание. Бояре загодя собрались, ждут Ваше Величество.
— Так я ж не боярин, чего меня ждать? — удивился Иван. — Пусть бояре и собираются. Ты меня не тормози, душа выпить просит, а ты препоны чинишь.
— Не извольте гневаться, Ваше Величество, но бояре перед вами отчитываются на том боярском собрании, — деликатно пояснил Михалыч, махнув рукой на странную царскую неосведомленность в привычных на первый взгляд делах.
— Отчитываются? Хм, без меня никак? — дворецкий помотал головой. — Далеко это, надолго? — с тоской в голосе спросил Иван.
— Тут рядышком, Ваше Величество, обычно быстренько все решается, единым движением вашей подписи, Ваше Величество, — успокоил Михалыч.
— Раз так, то пошли, Сусанин, — мученически вздохнув, согласился Иван.
Бояре засуетились при виде царя, подскочили из кресел, отвесили поклоны, дождались милостивого царского «Садитесь уж!» и плюхнулись обратно.
— Об чем речь поведем, господа бояре? — приветливо улыбнулся Иван.
— Ваше Величество, по правую руку от вас папочка красная, там кратенько по сути собрания, — заботливо шепнул дворецкий на ушко царю.
— Кхм, а то я не знаю, — деланно обиделся Иван.
Кто такой этот дворецкий? Много на себя берет! Бегает за ним повсюду, подсказывает, присматривает, как нянька за дитем малым. С другой стороны грех обижаться, когда тебе помощь предлагают.
Иван раскрыл папку, прищурился, читая написанное, попытался вникнуть в колонки цифр. Сознание не воспринимало цифры. Были бы то координаты целей, дальности, характеристики, сознание само бы все впитало, как промокашка воду. А тут! С чего начать, о чем разговор вести? И тут в голову Ивану пришла отличная, как ему показалось, мысль!
