Кивнув, я перебрался к цесаревичу, и почти крича ему в ухо, передал слова пилотов эскорта. В ответ цесаревич поднял вверх большой палец, мол, все нормально. Дальнейший полет прошел без приключений.
Приземление на палубу авианосца прошло незаметно и буднично. Конечно, вид с высоты на гигантский корабль, рядом с которым хищный силуэт «Адмирала Ушакова» казался игрушечным, впечатлил всех, даже тех, кто его уже видел. Впрочем, долго им любоваться не пришлось, нас там уже ждали, и поэтому вертолет сразу же пошел на посадку. «Полковника Александрова» встретили прогуливающиеся по палубе, майор Османов с султаном Абдул-Гамидом. Они обменялись рукопожатиями, как старые знакомые, почти друзья. Цесаревич представил им своих спутников. Узнав, что перед ним сам бывший правитель огромной империи, «Тень Аллаха на земле», герцог Лейхтенбергский от изумления несколько растерялся, а казаки, те вообще остолбенели, словно их отоварили пыльным мешком по голове. Немного позднее, один из них тихонечко подошел ко мне, и шепотом спросил, — вашбродь, а что, это и взаправду султан турецкий? — На что я ответил любознательному станичнику. — Да, это Его Султанское Величество Абдул-Гамид II, в ночь на двадцать пятое мая плененный нашими «пластунами» в Константинополе. Казак уважительно посмотрел на султана, а потом, на майора Османова, одетого в непривычную для того времени пятнистый камуфляж.
Почти сразу же после приземления подошел вахтенный офицер, который передал нам приглашение пройти в адмиральскую каюту. Командующий эскадрой контр-адмирал Ларионов сообщал нам, что пока наш вертолет дозаправляется топливом для дальнего перелета, можно выпить чаю в его обществе, и обговорить кое-какие насущные вопросы. Казакам предложили пообщаться с морпехами, а остальные пошли вслед за вахтенным офицером. Пройдя через бесконечные лабиринты переходов авианосца, мы вошли в ярко освещенное помещение, где нас уже ждал контр-адмирал.
— Александр Александрович, я рад снова видеть вас, — с широкой улыбкой сказал командующий эскадрой наследнику Российского Престола. От такой фамильярности у герцога Лейхтенбергского глаза полезли на лоб. Ну, а цесаревич, как ни в чем не бывало, так же широко улыбнувшись, ответил на приветствие адмирала. — Виктор Сергеевич, я не менее вас рад снова быть вашим гостем! — Затем наследник повернулся к своим спутникам. — Господа, разрешите вам представить, контр-адмирал Российского флота, Виктор Сергеевич Ларионов, победитель турок, освободитель Константинополя!
Адмирал слегка поморщился от такого славословия в свой адрес. Когда ему представили герцога Лейхтенбергского, он с жалостью посмотрел на юношу. Я понял адмирала. В нашем времени Сергей Максимилианович Лейхтенбергский, сын великой княгини Марии Николаевны, сестры императора Александра II, и герцога Максимилиана Лейхтенбергского, внук императора Николая I и правнук Жозефины Богарнэ, был убит в бою 12 октября 1877 года. Турецкая пуля, попавшая ему в голову, уложила наповал 27-летнего генерал-майора. Все произошло в нескольких метрах от цесаревича, который в то время командовал Рущукским отрядом. Но теперь история развивалась по-другому сценарию, и Сергей Лейхтенбергский, скорее всего, должен остаться в живых, и оставить свой след в истории.
За чаем контр-адмирал Ларионов вкратце рассказал нашим гостям из Российской империи о предстоящем путешествии. — На вертолете вы долетите до острова Лемнос, где в гавани Мудроса вас уже ждет ракетный крейсер «Москва». Тотчас после вашего прибытия крейсер снимется с якоря и отправится в Пирей. Визит будет неофициальный. Цесаревич встречается со своей кузиной — чисто семейное мероприятие. А вот вам, Александр Васильевич, — адмирал повернулся ко мне, — предстоит провести негласные переговоры с греческим королем и с премьер-министром. Не обессудьте, вы у нас здесь служите кем-то вроде канцлера. Цель переговоров — склонить греков к военному и экономическому союзу с Югороссией. Можно пообещать им кое-какие территории ныне уже покойной Османской империи, например Крит, где население давно уже стремится воссоединиться с материковой Грецией. Впрочем, скажите им, что все будет зависеть от степени их лояльности к Югороссии.
А еще, Александр Васильевич, я попрошу вас встретиться с дипломатами некоторых европейских стран, чтобы обозначить нашу позицию. Думаю, что пришла пора организовывать свою государственность. Впрочем, эту тему мы еще с вами обсудим.
В дверь постучали. Вошедший вахтенный офицер доложил, — товарищ контр-адмирал, вертолет готов. Можно вылетать.
Попрощавшись с адмиралом, мы снова отправились с нашим сопровождающим. Выйдя на палубу, мы увидели, что наши казаки стоят у вертолета, по-хозяйски его осматривая. Увидев цесаревича, оба вытянулись во фрунт. Стоящие рядом морпехи отдали честь. Шила в мешке не утаишь, и уже все на корабле знали, что за «полковник Александров» прилетает к нам уже второй раз. Мы подошли к машине, и, попрощавшись с майором Османовым и султаном, забрались в салон. Заревели двигатели, завертелись винты, и вертолет взмыл в воздух.
Мы долго летели над Черным морем, потом впереди показался турецкий берег. Когда мы пролетали над Константинополем, я жестом указал цесаревичу на иллюминатор. Он долго с любопытством рассматривал проплывающий внизу город, корабли, стоявшие на его рейде. Потом летели над Мраморным морем. Вот позади остался пустынный остров Мармарис, где герои Василия Звягинцева построили свой Царьград. Ярко-голубые воды вскоре закончились, и мы увидели укрепления Дарданелл. Я снова привлек внимание цесаревича. Он приник к стеклу. Под нами лежали разгромленные огнем корабельной артиллерии форты и береговые батареи. Досталось им изрядно. Позиции турок были перепаханы так, что, казалось, ничто живое на них не должно было уцелеть. В общем-то, так оно и было.
Цесаревич с изумлением смотрел на вывороченные из земли каменные глыбы, развороченные кирпичные брустверы, отброшенные взрывами стволы огромных орудий. Потом он с уважением посмотрел на меня, и снова поднял вверх большой палец.
Еще немного, и впереди появился остров Лемнос. В бухте Мудроса стоял на якоре ракетный крейсер «Москва». На его вертолетную площадку и опустилась наша машина.
— Ну вот, господа, мы и прибыли, — обратился я к цесаревичу и его спутникам. — Дальше наш путь будет по морю. Добро пожаловать на борт ракетного крейсера «Москва», флагмана Черноморского флота России в нашем времени.
11 июня (30 мая) 1877 года. Заголовки российских газет
«Московские ведомости»: «Чудо на Босфоре! Корабли под андреевским флагом разбили турок и захватили Константинополь!»
«Северный вестник» Санкт-Петербург: «Великая победа над Турцией! Стамбул наш, султан Абдул-Гамид II взят в плен!»
Федор Михайлович Достоевский.
Дневник:
— Для меня этот день был одним из самых счастливых в жизни. Прошлого года, в июне месяце, я написал в своем дневнике, что Константинополь «рано ли, поздно ли, должен быть наш». Тогда было горячее и славное время: подымалась духом и сердцем вся Россия, и народ шел «добровольно» послужить Христу и православию против неверных, за наших братьев по вере и крови славян. Я хоть и назвал тогдашнюю статью мою «утопическим пониманием истории», — но сам я твердо верил в свои слова и не считал их утопией, да и теперь готов подтвердить их буквально. Вот что я написал тогда о Константинополе:
