– Ты прямо как царь Пётр Алексеевич рассуждаешь.
– Потому как далеко вперёд глядим. На Неве ещё совсем недавно не было ничего, а сейчас город заложен. А через десять, пусть пятнадцать лет, большой и красивый город будет, попомнишь моё слово.
– Не ведал, – отрезал купец.
– Со мной ещё посетишь.
– Чего я там не видел? Ходил как-то раз к Неве, к немцам. Болота, леса, гнус одолевает.
– Хочешь совета? Поднакопишь деньжат – заводи дело в Питербурхе. Пётр покамест земли даром раздаёт, в самом центре можно взять. А потом уже развернутся.
– Не, не поеду. Где он, этот центр? В болоте? Предки мои в Первопрестольной жили, и я буду.
Андрей решил с ним не спорить. Зачем? Купца не переубедить, а жизнь потом сама покажет, кто прав был.
Следующим днём Андрей поехал в Питербурх. Неудобно на два города: поездки время отнимают, тряско и пыльно. Но новая мануфактура пригляда требует, да и с подаренной землёй что-то решать надо. Дом ставить потребно, чтобы было где самому остановиться, а то как бомж.
А по приезде удивился. Сначала дома увидел – несколько бревенчатых изб, но уже и каменные были. Недостроенные, без крыш, но облик уже был. И дома были не из бедных: белый пиленый камень, фронтоны, даже колонны. И когда только успели? На стройках рабочие снуют, похоже, быстро закончат. Впрочем, чему удивляться? У приближенных к царскому двору и люди есть, и деньги. Причём они и архитекторов могут себе позволить нанять из лучших. И если Москва в это время своими постройками не блистала, за исключением Кремля да ещё десятка-другого зданий или усадеб, то в Питербурхе случилось так, что как ни здание – так дворец или дом-жемчужина, украшение любого города, даже Европе позавидовать можно.
Андрей изрядный крюк дал, осматривая строящиеся здания – уже были видны очертания улиц. Потом направился в сторону Охты, где строилась мануфактура.
Подъехал и местность не узнал – заводик-то стоит. Стены есть и крыша бревенчатая, а неподалёку – бревенчатые бараки для рабочих.
Недалеко от мануфактуры – две огромные кучи: одна – глины, другая – сланца.
Увидев возок, к нему степенно подошёл Пантелей.
Андрей спрыгнул на землю:
– Ну, удивил! Молодца! Когда кирпич делать зачнёшь?
– Печи готовы, но высохнуть должны. Мыслю – недели две ещё. Сейчас формы из досок для кирпича делаем, много надо. И ещё тележки нужны, сырец в печи завозить.
– Что надо?
– Колёса железные, короба и ручки. В печи жарко, дерево не пойдёт.
– Нарисуй, да хоть на земле, и размеры укажи. Как сделают, ушкуй пришлю. А сейчас отчёт по деньгам дай.
– Само собой.
Андрей посчитал все расходы, осмотрел постройки. Бараки деревянные, считай, даром обошлись. Деревья рубили на месте будущего заводика, из них и делали.
Он выдал Пантелею деньги на жалованье рабочим.
– Ещё трудности есть?
– С харчами плохо, барин. Заезжие купцы есть, да цены дерут. За муку, крупы – втридорога.
– Понял. Продержись недели три – всё ушкуем с тележками пришлю.
– Соль не забудь.
Андрей все просьбы записал.
– Пантелей, ещё избу поставь. Кухарок найми, печь поставь, а то и две, пусть обеды готовят. Амбар ставь для хранения продуктов, навес и лавки – людей кормить. Раз в день горяченького люди поесть должны. Завтрак и ужин пусть сами себе делают, а обед за мой счёт.
– Ох, дорого тебе это обойдётся! – покрутил головой Пантелей.
– Сытый человек работает лучше, а с голодного какой спрос? – усмехнулся Андрей.
– Тоже верно, не подумал я…
Не задерживаясь более, Андрей отправился назад. На обратном пути он решил осмотреть лавки в Твери и Ярославле. И если Тверь была по пути, то к Ярославлю крюк надо делать в сотню вёрст.
По указанию царя дорогу к новому городу начали мостить камнем. Решение верное. Летом после дождей дорога непроезжей становилась, а про весеннюю и осеннюю распутицу и говорить нечего. Фактически Пётр – первый государь, уделивший внимание дорогам. До римских виадуков было далеко, но начало было положено.
Андрей добрался до Твери, нашёл арендованную лавку, вошёл как простой покупатель. На полках товаров полно – от тканей до иголок, и разбитной приказчик сразу к нему подскочил:
– Чего уважаемый барин желает? Любой товар на выбор, а если не найдёте, можете заказать.
– Утюг хочу, – слукавил Андрей.
– Сейчас утюгов нет, но вскорости будут, заходите. А пока рубахи – загляденье, шёлк из самого Синда. А вот персидские, ничем не хуже.
– Нет, благодарю.
Андрей вышел довольный. И лавка есть, и приказчик разворотливый. Похоже, ни одного покупателя без покупки не отпустит.
Похожая картина была и в Ярославле. Видимо, Трегубов хорошо знал своё дело, и Андрей был вынужден признать, что приказчиков он и сам лучше не нашёл был.
Андрей был человеком православным, крещённым в детстве, и раньше в церковь захаживал по всяким праздникам – Пасха, Крещение, но без фанатизма. А теперь посещал соседний храм регулярно.
Тому было несколько причин. Во-первых, иконы и службы нисколько не изменились с его времени, и это мимолётно, призрачно возвращало его в своё время. Казалось, выйди он сейчас из церкви – и увидит высотные дома, бегущие по дорогам машины, людей с сотовыми телефонами в руках. То есть всё то, что визуально напоминает о цивилизации. Получалось, храм для него как некий островок спокойствия, надежды на возвращение в привычное ему время. Он и тут уже пообвыкся, не последним человеком стал: своей мануфактурой обзавёлся, с царём знаком, а всё равно иногда в снах себя в другом времени видел с друзьями. Здесь знакомцев много было, но он ни с кем не дружил. И не потому, что высокомерен или бука. Люди здесь умом не глупее, просто знаний у них меньше. Но друг – это человек, которому открыться можно, какие-то сложные вопросы обговорить, – здесь же это сделать невозможно. А вторая причина – челядь, соседи, все контактирующие с ним – мастера, дьяк Пушечного приказа, купцы – приглядываются – как он в быту себя ведёт, не чуждый ли нам человек? К единому по вере доверия больше. Вот он и ходил по воскресным дням на службу, церкви пожертвования делал – как и многие.
Царя Петра безбожником назвать нельзя было, понимал он, что на вере единство народа держится, а поведение людей – на десяти заповедях Библии. Но церковь зачастую обижал: то колокола со звонниц снимет и на пушки переплавит, то землицу у монастырей отберёт, то «чёрных» крестьян, к монастырям приписанных, в рекруты заберёт… Хотя царь вину свою иногда чувствовал, загладить её старался, богатые дары для церкви делал. Но всё равно в людской памяти Пётр остался «антихристом».
С церкви и начались терзания Андрея. Вернее – не с церкви, а с одной из её прихожанок. Около года назад углядел он девицу ликом прекрасную, да так, что очаровала она его. Появлялась она всегда в сопровождении служанки, вела себя скромно, хотя драгоценности на пальцах и ушах выдавали – не из бедной она семьи.
