Пришлось, как всегда, в самом деле открыть дверь, чтобы Лапушка выглянула наружу и убедилась, что в подъезде Светульки уже нет. Сказав что‑то жалобное, погрустневшая Лапка отправилась на кухню и запрыгнула на холодильник, одно из её самых любимых мест в квартире.
А меня мама засадила за уроки. Мне казалось, что в голову сейчас не полезут никакие алгебры с химиями, но к своему удивлению обнаружил, что голова “варит” вполне прилично, и уроки сделались легко и быстро.
Занимаясь всем этим, я всё время какой‑то частью мозга помнил, что завтра мне предстоит бой с Тайсоном. Но мысли эти, как ни странно, совершенно больше не подавляли меня. Даже наоборот, вызывали душевный подъём, какое‑то радостное нетерпение. Предстояло очень серьёзное испытание, которое ещё вчера показалось бы мне непреодолимым. А сейчас я был уверен, что справлюсь. Как бы мне не было трудно. Мысли об этом радовали. И радовали перемены, которые наконец стали появляться во мне.
То и дело вспоминался Лунный Меч в руке, и ладонь опять тут же начинало жечь, причём сильно, не на шутку. Жжение это было приятным, добавляло уверенности, казалось, что через рукоять волшебного Меча в тело входит и наполняет его до краёв серебристый лунный свет, волшебная летучая сила…
С улицы Светулька пришла не одна, гордо ввела за руку Сашку. Мама почему‑то очень обрадовалась, попыталась усадить Сашку за стол, но тот отказался, вызвал меня на улицу “поговорить”.
— Макс,… ты извини, пожалуйста, но я это… В общем, я рассказал Олегу про Бурого.
Сашка глядел виновато, страдающими глазами.
— Да знаю я, Саня. Я был сегодня у Олега. Всё нормально, не переживай. Наоборот, спасибо тебе.
— Был? Ну и что он? Поможет?
— Уже помог, Санёк. Подготовил к драке, да и вообще, объяснил “как жить”. “По–взрослому” объяснил, по полной программе. В общем, я уже не тот мямля, каким ты меня знаешь с детсада. Теперь я другой. Нет, правда, Саня, это я не из‑за того, что перед завтрашним успокоить себя и тебя пытаюсь, я правда другой. Где только Олег раньше был с этой своей “воспитательной процедурой”. В общем, я нисколько не переживаю “за завтрашнее”. Пусть Тайсон переживает, ему оно нужнее.
Сашка в который уже раз за сегодняшний день изумлённо глядел на меня, но молчал. Видно, чувствовал в моих словах правду, а не просто бахвальство. Он знал меня как облупленного и почувствовал, что во мне действительно за эти часы, пока мы не виделись, что‑то очень сильно изменилось.
— Макс,… а что мне делать, скажи? Я хочу помочь тебе. И обещаю, что попытаюсь не струсить. Я, Макс, честно говоря, очень боюсь. За тебя. Может, давай вместе? Как‑нибудь, может, продержимся?
Сашке на самом деле было страшно, очень страшно. Он был ведь почти таким же “мямлей”, как и я. Но он не взирая на свой страх предложил помощь, и я мог только догадываться, чего это Сашке стоило. И я знал, что если уж Саня предложил помощь, теперь он от своих слов не откажется. Ни за что. Не такой он человек. Хоть и не герой он, а просто “нормальный мужик”, как Олег когда‑то выразился. А это – тоже немало.
У меня стало совсем тепло на душе, захотелось плакать от нахлынувшей благодарности к другу.
Хана Тайсону. Точно – хана. Нет у него таких друзей. Таких друзей, как у меня, как Олег и Сашка. Вернее, вообще нет у него друзей, одни только “шестёрки”. Которые предадут его сразу и не задумываясь, в первой же жёсткой ситуации. Завтра же и предадут…
— Спасибо, Саня, – чуть помолчав и переглотнув ком в горле, чтобы и правда второй раз за сегодня не разреветься, тихо сказал я, – ничего не нужно делать, не надо вмешиваться, Тайсон – это моя добыча. И я её “возьму”. Не “как‑нибудь продержусь”, а именно – возьму. А ты… Просто будь рядом, подстраховывай на всякий случай. Если вдруг Тайсон всё‑таки меня “вырубит” и я упаду, попробуй не дать запинать лежащего. Это я так, на всякий случай, падать я вовсе не собираюсь.
Сашка, гордый доверием, приободрённый, попрощался и ушёл. Ему было очень тяжело решиться предложить мне помощь. Но теперь, когда он решился, предложил, сжёг за собой мосты, ему стало легче, ему уже не надо было мучиться выбором. Выбора у него теперь не было.
Не было больше выбора и у меня. Теперь я знал, что упасть мне завтра нельзя никак. Потому что Сашка тогда обязательно влезет и тоже получит на всю катушку. То есть если я пожалею Тайсона, и он из‑за этого меня “вырубит”, получится, что предам я не только Олега, но и Сашку.
Тайсон был обречён.
Он был в совершенно безвыходной ситуации. Драка со мной означала конец для него, конец его авторитету, который держался на паническом страхе перед ним, его шансы в этой драке, и без того небольшие, только что благодаря Сашке исчезли полностью. Не драться со мной он тоже не мог, он был пленником собственного авторитета и мог поступать только так, как ожидали от него его “шестёрки”, малейший “шаг в сторону” означал бы для него такой же, если не худший, конец.
Когда я вернулся, опять поймал на себе тревожный мамин взгляд.
— Зачем Саша приходил?
— Да так, поговорить.
— О чём? Почему дома не поговорили? Почему обязательно надо прятаться? Почему он подавленный такой? Что происходит, Максим?
— Мама, да ты что? Ничего такого не происходит. Что, уже наедине и поговорить нельзя? Могут же быть у нас какие‑то тайны! Мы же уже не маленькие, сама знаешь, проблемы взросления, трудный переходный возраст, всякие девочки на уме (тут мама шлёпнула меня полотенцем, а я со смехом увернулся). Ну ладно, скажу, чтобы ты не волновалась. Отшила его Наташка, не захотела в кино с ним идти, вот он и переживает. А пришёл душу мне излить.
Сашка хотя и был почти таким же “интеллигентом”, как и я, но с девчонками, в отличие от меня, общался запросто, без всякого стеснения. Может, это потому, что он долго занимался бальными танцами и был в том “бабьем царстве” нарасхват, привык к знакам внимания со стороны девчонок и воспринимал их как должное. Уже года два, как Сашка бросил танцы, его семья просто “не потянула” весьма недешёвое это занятие, да и самому Сашке трудно было всерьёз заниматься одновременно танцами и Айкидо. Но хотя танцами Сашка уже не занимался, привычка обращаться с девочками “естественно и непринуждённо” осталась. Он мог запросто приобнять, даже чмокнуть в щёку, девчонки для вида иногда визжали, но им это явно нравилось. Я же только молча ему завидовал. Единственная девочка, перед которой Сашка немного робел, была Наташа, его соседка, жившая с ним на одной лестничной площадке. Она чувствовала трепетное отношение к себе моего друга и беззастенчиво этим пользовалась, помыкала Сашкой как хотела.
Мама всё это знала, поэтому мои слова её немного успокоили. А Лапка, внимательно слушавшая наш разговор, совершенно мне не поверила, молча заглядывала в глаза своими громадными глазищами, беззвучно мяукала, требовательно и жалобно. Мама тоже, если и поверила, то не до конца. И она явно собиралась поговорить со мной “серьёзно и откровенно”. Ох, не ко времени затеяла она этот разговор. Я знал, что ни за что не получится обмануть маму при таком разговоре, но и сказать ей про Тайсона тоже никак не мог.
