Максим, ты не представляешь, что тогда я пережила. Я, наверное, должна была сказать Сергею, что отпускаю его, но я не смогла. Я сидела и слушала, слушала…
Мама заплакала. Я обнял её, стал уговаривать перестать плакать, просил, чтобы она перестала рассказывать, раз ей это так тяжело. Но мама тут же взяла себя в руки и опять стала продолжать рассказ.
— Нет, сынок, я всё‑таки расскажу. В другой раз не знаю, смогу ли вообще начать говорить про это. А рассказать надо. Ты уже большой, и дальше скрывать от тебя, что произошло тогда, я не хочу.
Сергей начал тогда говорить про то, что теперь у него – не только я, что недавно выяснилось, что я беременна. На самом деле, сынок, никакой беременности тогда не было, ты родился только через три года после этого. Но твой папа не лгал тогда, он просто не знал. Он действительно думал, что я жду ребёнка, была просто задержка… как бы это тебе объяснить…
— Я знаю про это всё, мама, – пришёл я к ней на помощь. Я действительно знал кое‑что про физиологию женского организма, теоретически, конечно, но знал.
— А, ну да, конечно. Ты же современный, да ещё начитанный мальчик… Так вот, никакой беременности тогда не было. И не планировалось, мы хотели сначала закончить институт, а потом уже думать о детях. Я в тот день уже знала, что беременность не подтвердилась, просто Сергею не успела сказать, и получилось, что он вроде как соврал, струсил, спрятался за спину несуществующего ребёнка.
А Олег… Когда он услышал про беременность, стал извиняться, поздравлять Серёжку, называть себя идиотом, просил Сергея, чтобы тот забыл про его страшные слова о предательстве, говорил, что тот прав, что отказался, что он, Олег, и сам его ни за что не возьмёт, да и дело это выеденного яйца не стоит, он и один шутя с ним справится.
Потом они зашли в комнату, Олег стал поздравлять и меня, смеяться, шутить, говорить, какие мы молодцы, что всё‑таки решились. А я настолько перепугалась тогда за Серёжку, что не могла, просто не могла сказать, что никакой беременности нет…
Потом Олег ушёл, а я расплакалась и всё рассказала Сергею. Сергей сразу бросился к телефону, но Олега дома не было. Серёжка так и не дозвонился тогда, Олег не появлялся в тот день дома, сразу от нас поехал решать свою проблему. Нет, Максимушка, так я и не узнала, в чём там было дело, знала только, что было оно по–настоящему опасное. И из‑за меня пришлось Олегу решать это дело одному, без помощи твоего папы…
Серёжка тогда страшно расстроился. Я думала даже, что он меня бросит. Не бросил, наверное, только потому, что видел, как мне было плохо…
Слава Богу, с Олегом ничего тогда не случилось, появился он через три дня, живой и здоровый, весёлый, с цветами, роскошный такой букет привёз, с тортом, с шампанским. Заявил, что хоть Марине шампанское теперь нельзя, но им с Серёжкой просто необходимо нарушить “сухой закон” и выпить за здоровье будущего ребёнка… Вот тогда Сергей и сказал, что никакой беременности на самом деле не было…
Олег, он тогда сумел как‑то сделать вид, что всё нормально. Даже заставил Серёжку всё равно выпить с ним, дескать, не было беременности, так будет, какая разница, что ребёнок чуть позже родится. В общем, продолжал шутить, сумел даже нас с твоим папой развеселить. И пока он был у нас, мне и правда показалось, что всё и дальше будет у нас нормально, дружба сохранится.
Но как только он ушёл, такая тоска сразу навалилась, чёрная и беспросветная… Мы ничего не говорили с Сергеем в тот вечер об Олеге, но было ясно, что больше Олег к нам не придёт. Никогда. Так на самом деле, сынок, и случилось…
Потом я всё‑таки хотела как следует поговорить с Олегом, объяснить ему, что Сергей – вовсе не предатель, не трус, что во всём виновата только я одна, но Сергей запретил мне это, запретил категорически. Папа твой – мягкий и деликатный человек, но это вовсе не значит, что у него нет гордости. Он сказал, что ни в чём я на самом деле не виновата, и что прятаться ему теперь за мою спину, чтобы оправдаться перед Олегом, было бы ничуть не лучше, чем прятаться за спину придуманного ребёнка. И что если Олег решил, что он, Сергей, ребёнка действительно придумал, чтобы увильнуть от опасного дела, если Олег решил, что его друг действительно способен на предательство, то может и к лучшему, что такая дружба прекратилась. Другу не надо доказывать, что ты его не предавал. А если ему всё‑таки требуются такие унизительные доказательства, то это уже и не друг вовсе…
Наверное, надо было мне, сынок, не послушаться Сергея и поговорить всё‑таки с Олегом. Но я не смогла. По разным причинам. Мне тоже, как и Серёжке, стало обидно, что Олег так легко поверил в его предательство. Но самое главное, я боялась Олега, боялась, что если не сейчас, так потом он всё‑таки впутает Сергея во что‑нибудь опасное. Мы с твоим папой очень любили друг друга, и я просто панически боялась его потерять. И я, мне очень стыдно, сынок, и сейчас стыдно, но тогда я почувствовала даже какое‑то облегчение от того, что их дружба прекратилась…
Мама опять замолчала. Опять о чём‑то задумалась, машинально поглаживая тихонько мурлыкающую Лапку. Я не знал, что сказать, чем утешить маму. Сидел рядом с ней, держал её за руку и тоже молчал. До слёз было жалко её, жалко папу, Олега. Почему получилось так, что такие хорошие люди расстались тогда друг с другом? Кто из них виноват в этом? Не знаю… Наверное, никто не виноват, так сложилось. Каждый в чём‑то ошибся, каждый что‑то сделал, не специально, конечно, но всё‑таки сделал для разрушения дружбы. Дружбы, какая встречается, наверное, нечасто. Я подумал о том, а могла бы так же вот прекратиться и моя дружба с Сашкой? И решил, что тоже могла бы. Точно так – вряд ли. Но как‑нибудь немного по–другому – вполне. И мне стало страшно, и я поклялся себе, что всегда буду помнить об этом разрыве дружбы моих родителей и Олега, буду изо всех сил всегда беречь дружбу с Саней. И с Олегом.
— А что было потом? – спросил я наконец маму.
— Потом? Да ничего особенного. Через два года мы все закончили институт, а ещё через год родился ты. Марина, моя подруга, на которой Олег потом женился, приходила в роддом, но Олег так и не пришёл. И даже не позвонил, не поздравил. Не знаю, сынок, почему. Может, посчитал, что уже поздравил тогда, за три года до этого. Потом Марина вышла за Олега замуж. Нас с Сергеем на свадьбу не пригласили…
Потом мы надолго потеряли друг друга из вида. От общих знакомых узнавали иногда, что Олег очень скоро развёлся с Мариной, уехал учительствовать куда‑то в Сибирь. Через несколько лет вернулся в Киев, в школе уже не захотел работать, стал тренером.
Ну а потом… Когда тебе исполнилось десять лет, Сергей уже к этому времени успел повстречать Илону. И он буквально разрывался в то время на части между новой любовью и беспокойством за нас, прежде всего – за тебя. Он, наверное, уже тогда знал, что когда‑нибудь уйдёт от нас к Илоне. И очень боялся, как ты будешь расти без отца, без мужского влияния. И Серёжка заставил себя забыть про свою гордость и обиду, отвёл тебя в клуб к Олегу. Потому что как бы он ни относился к Олегу, но считал, что если кто‑нибудь и сможет тебе хоть немного заменить отца, то это только он. Сергей страшно боялся, что Олег откажется взять тебя. Очень уж Олег… принципиальный. Но Олег принял, причём охотно. Но ничего при этом не забыл и не простил, старая дружба не возобновилась…
