Я медленно приходил в себя. Меня всё ещё шатало, тошнило, в глазах всё расплывалось, я никак почему‑то не мог сфокусировать зрение. Я стоял над поверженным противником и собирал в себе остатки сил, чтобы добить его, если он попытается встать, добить без всякой на этот раз жалости.
Тайсон не вставал. Он был без сознания. И возле него уже суетился Сашка, щупал пульс, пытался делать искусственное дыхание.
Я испугался, что убил Тайсона. Но не очень испугался. Я был ещё не совсем здесь, ощущение нереальности происходящего ещё не до конца развеялось. И, кроме того, вспомнились слова Олега, что ударом в корпус я Тайсона не убью, хотя и “отключу” надёжно. Олег – он врать в таких делах не станет. Ударил я именно в корпус, так что волноваться нечего.
Наконец это понял и Сашка. Он оставил Тайсона в покое и переключил свою заботу на меня. Осторожно поддерживая под локоть, подвёл к пожарному крану, помог умыться. Стало легче. Лицо было сильно распухшее и как будто чужое, левый глаз свосем закрылся, и я с ужасом подумал, что будет, когда меня увидит мама. По тому, с какой болью смотрел на меня Сашка, понял, что выгляжу ещё хуже, чем мне это показалось.
Вокруг меня молча топтались ребята. И одноклассники, и чужие. И тоже смотрели на меня с болезненным сочувствием. Чёрт, что же делать?!
— Как там Тайсон? – хриплым чужим голосом спросил я.
Тут же мне услужливо рассказали, что Тайсон “начал очухиваться, но вставать пока не пытается”. Значит, жив всё‑таки. Ну и ладно. Особой злости к нему я не чувствовал, жалости – тоже. Он был мне сейчас безразличен. Было обидно, до слёз обидно, что так глупо дал себя разукрасить. Теперь от мамы не скрыть, с кем я дрался. Как ещё уговорить её, чтобы в школу не побежала…
Уговаривать её мне не пришлось.
Педагоги
Сопровождаемый Сашкой, я поплёлся домой, невесело размышляя о предстоящем объяснении с мамой. Что же всё‑таки ей сказать? Ничего толкового в голову не приходило. В голове всё ещё шумело, мысли путались.
Только чуть отошли от школы, Сашка внезапно остановился. Подняв голову, я удивлённо взглянул на него, потом – в том направлении, куда он с испугом уставился. И увидел маму. С Олегом. Они спешили к нам с Сашкой навстречу.
— Живой… Слава Богу, живой…, – бессильно выдохнула мама. После того, как подбежала и увидела, во что превратилось моё лицо. Она обняла меня, прижала к себе и заплакала. Я пытался что‑то бубнить о том, что всё в порядке, расстраиваться совершенно не из‑за чего, но мама меня не слушала. Стояла, уронив голову на моё плечо, и плакала. Горько и безнадёжно.
Олег внимательно осмотрел моё лицо, осторожно ощупал нос, слегка улыбнулся, кивнул, дескать – всё в порядке, жить будешь. Но вид у него был очень невесёлый, даже подавленный. Я даже припомнить не мог, когда видел его таким. Разве что после того случая в Крыму, во время ночного разговора.
Или сегодня ночью, когда он уходил, освещённый лунным светом…
Олег и Сашка отошли чуть в сторону, Сашка, то и дело поглядывая на меня, что‑то тихо ему рассказывал, азартно взмахивая при этом руками. Олег задумчиво и так же невесело кивал.
Мама постепенно перестала плакать, но плечи её ещё долго вздрагивали. Подошёл Олег, молча протянул маме чистый носовой платок. Мама взяла, вытерла мокрое лицо, попросила Олега, чтобы он не смотрел на неё, “страшная я сейчас”. Олег ответил что‑то вроде того, что она прекрасна, даже когда плачет, но послушно отвёл взгляд.
— Что мне теперь делать, Олег? – как‑то беспомощно спросила мама.
— Да ничего делать не надо, Маринка, – отозвался мой тренер, – всё у Максима в порядке, нос цел, опухоль и синяки быстро сойдут, медицинская помощь не особенно и нужна. В отличие от некоторых других. Да нет, я не про тебя, что ты. Просто ты не думай, что твой сын стал невинной жертвой жестокого избиения. Поверь мне, противник его пострадал гораздо серьёзнее.
— Тоже мне, успокоил, – сказала мама. Но было видно, что известие о том, что в драке пострадал не только я, её действительно немного успокоило, – а ты‑то откуда это знаешь?
— Саня только что рассказал. А он в этих делах немного разбирается. Так что всё хорошо, Маринка. Правда, всё уже хорошо. Максим – молодец, сумел отстоять себя, не дрогнул, хоть и далось ему это нелегко. А теперь ничего серьёзного ему больше не угрожает.
— А что “несерьёзное” ему теперь угрожает? Олег, прошу тебя, скажи, я хочу наконец знать правду! Почему одна я ничего не знаю? Что происходит? Какие теперь проблемы ожидают Максима?
Они говорили обо мне так, как будто меня рядом и не было, и это меня немного задевало. Я решил вмешаться, но не успел.
— Да какие там проблемы… Так, мелкие неприятности. А вон, кстати, появилась одна такая… неприятность. Не такая уж и мелкая, честно говоря.
Тяжёлым переваливающимся шагом к нам решительно приближалась наша школьная директриса. За ней семенили завуч и Светлана Васильевна. Выражение лица директрисы не предвещало ничего хорошего. Классная и завуч выглядели растерянными.
— Соберись, Маринка. Сейчас Максимке потребуется твоя защита. В драках с такими, как он, пацанами он теперь – орёл. А вот перед такими вот “беда–гогами” (Олег вложил в это слово столько презрения и горечи, что мне сразу стало ясно, как он относится к нашей директрисе) твой сын пока что совершенно беззащитен. Готова к “драке”? Молодец! Часть “огня” я возьму на себя, но в основном отдуваться придётся тебе. Ты только будь спокойна, ни в коем случае не заводись. Всё это очень неприятно, даже противно, но и не более того. Помни, что твой сын ни в чём, в чём сейчас его начнут обвинять, совершенно не виноват.
Мама собралась. Я сразу почувствовал, как она из слабой и растерянной женщины превратилась в львицу, готовую насмерть защищать своего детёныша.
— Здравствуйте, Марина Владимировна. Вы‑то мне как раз и нужны, – торжественным и скорбным голосом начала директриса. На меня, Олега и Сашку она даже не взглянула.
— Добрый день, Лариса Викторовна, – вежливо, но как‑то ехидно поздоровался с директрисой Олег, – Здравствуйте! – это уже нормальным тоном обратился он к моей классной и завучихе, имена которых, наверное, не знал.
— Не такой уж этот день и добрый, Олег Иванович, – соизволила заметить Олега директриса, – очень, я бы сказала, недобрый. Итак, Марина Владимировна…
(Олег для неё вновь перестал существовать, как только она отшила его с его “добрым днём”)
– …сегодня в нашей школе произошло страшное, чудовищное происшествие. Даже преступление, уголовное преступление, давайте не будем лукавить друг перед другом и назовём вещи своими именами. В школе, прямо среди белого дня сегодня был зверски избит, почти убит мальчик, Вова Питналин…
(Питон, догадался я. А интересно, про драку с Тайсоном она знает что‑нибудь?)
