— Именно.
Оставив в качестве залога шестьсот франков, уплатил сразу за неделю вперед, тут же заправил полный бак и осторожно выехал на дорогу. Машина мне, конечно, была знакома, но сам я на ней за рулем не сидел. Тем более те «жучки», что я видел, имели съемную крышу. То есть брезент скатывался. У этой же был цельный железный верх, как и у обычных машин.
«Жук» мне понравился. Несмотря на слабосильный мотор, он легко разгонялся и имел на удивление мягкую подвеску. Немного покрутившись рядом с аэропортом, чтобы привыкнуть к управлению, я смело поехал в центр Парижа, иногда нагло сигналя на перекрестках.
Подъехав к своему отелю, я припарковал машину на свободном месте и, закрыв ее на ключ, направился наверх.
— Меня кто-нибудь спрашивал? — спросил я, проходя мимо скучающего портье.
— Нет, месье. Ни звонков, ни посетителей.
— Хорошо.
Поднявшись в номер, я открыл шкаф и достал чемодан. Он был почти пуст, но все-таки не совсем. В нем лежала кипа бумаг, которые я заполнял все дни пребывания в Париже. Причем времени у меня на это было очень мало, но тексты сорока трех песен иностранных хитов будущего я записал. Вот и собирался их оформить в патентном парижском бюро. Оно же передаст данные, чтобы не было плагиата, в другие бюро. Жаль, в Союзе такого нет.
Оформлять, естественно, буду не на подложное имя Антона Серебрякова, а на настоящее. Фигня, нам к подобному не привыкать. То есть исполню роль собственного поручителя, благо данные собственного паспорта помню хорошо. Правда, внутреннего — загранпаспорта у меня не было.
Спустившись вниз, я попросил у портье папку для бумаг, получил, отблагодарил и направился обратно к машине. Адрес патентного бюро я узнал заранее. Хотя, честно говоря, поплутал, пока не подъехал к нужному зданию. Дальше была рутинная работа. Чиновник по приему аккуратно оформлял текст каждой песни, записывал данные автора, включая контактный телефон — адрес я не давал, — и оформлял. Короче говоря, за два часа мы успели оформить только двадцать три песни из всех. Так как рабочий день в бюро заканчивался, я пообещал прибыть с остальным завтра. После чего подписал несколько бумаг об оформлении и, получив три листа на руки — о том, что эти песни приняты к рассмотрению, — вышел на улицу.
— Уф! Тяжело же было регистрировать, — пробормотал я. Заметив на углу телефон-аппарат, забросил папку в машину, не забыв закрыть ее, и направился к телефону — едва успел занять его до какой-то шустрой и полной тетки. Судя по тому, на каком языке меня облаяли (я ответил на том же), она была из Италии.
Набрав номер телефона, что стоял в выделенном нам помещении жандармерии, я услышал голос Ивана, прямого зама Роземблюма.
— Иван, это Антон. Есть какая информация? — спросил я.
— Да, всё подтвердилось. Сейчас все полицейские чины уехали к месту происшествия. Повезло, ребенок не пострадал, но очень напуган. Роземблюм тоже уехал.
— О как? В принципе, правильно решение. Дай мне адрес, я туда же подскочу.
— Записывай…
Вернувшись к машине, я сразу поехал к месту очередного, хоть и не состоявшегося преступления. Оставив машину чуть в сторонке, я беспрепятственно прошёл через оцепление, махнув корочками (на фига они тут нужны, народу, что ли, демонстрируют, что работают?), осмотрелся и направился к старшим чинам, где мелькала седая кудрявая шевелюра Роземблюма.
Мы находились с тыльной стороны комплекса зданий, в основном развлекательного характера. Улица была узкой и заставлена мусорными баками. Именно здесь всё и происходило.
Заметив меня, Роземблюм откланялся и поспешил навстречу:
— Что-то случилось? — тревожно спросил он.
— Да нет, я закончил, решил проверить, как у нас в отделе. Вот Иван и сообщил, что было-таки нападение и вы тут. Решил посмотреть на место преступления.
— Да преступления как такового не было. Маньяк действовал по той же схеме. Встретил девочку на тихой улице. Оглушил и затащил в машину. Когда сюда привез, открыл заброшенный подвал и готовил инструмент, она сумела убежать. По ее словам, она еще в машине очнулась и пыталась развязаться. Когда маньяк отвлекся, убежала. Повезло, что она почти сразу наткнулась на патруль жандармов и сообщила о нападении, но те не успели. Только увидели удаляющуюся машину в конце улицы. Месье Жаржен уже поблагодарил меня за сообщение о точной дате сегодняшнего нападения, из-за чего и были усилены патрули. Жаль, совсем чуть-чуть не успели.
— Это да, — согласился я и осмотрелся. — А что это начальства так мало?
— В Булонском лесу нашли машину с тремя убитыми людьми, — ответил старшой, бросив на меня острый изучающий взгляд. — Тройное убийство, большая шумиха. Тут об этом сразу узнаёт пресса, вот начальство и рвануло туда. Я к такому еще никак привыкнуть не могу.
«Ага, это что же, Жанет они еще не нашли? Сутки ведь почти прошли. Наверное, никто не обращает внимания на спящую девушку в машине. М-да».
— А у них это в порядке вещей, — хмыкнул я.
— Ты сейчас куда?
— Есть еще дела. Сегодня ими буду заниматься, а вот завтра всеми силами примусь за работу. Думаю, сегодня можно будет подтвердить дату сроков поимки преступника. Чую, что я на верном пути. Посол наш уже теребит. Что-то у них там намечается. Хотят что-то от Франции получить под это дело.
— Хорошо, я обратно. Нужно быть в курсе всего… Ты что, на машине? — удивился старшой.
— Взял в прокате на неделю.
— А права?
— У меня их и нет. Если никто не останавливает и не спрашивает, так зачем они?..
До вечера я отдыхал душой, катаясь по улицам Парижа и знакомясь со всеми его сторонами жизни (в основном темными). Под вечер уже вернулся в отель. Алекс так и не появился. Звонок в посольство дал мне понять, что всё в порядке, просто все очень заняты.
* * *
— Ты уверен в этом? — наклонившись ко мне, спросил Роземблюм. Я продолжал сидеть за столом среди разложенных уголовных дел, поэтому только устало кивнул.
— Точно. Этот Ромул Леонсо стопроцентно знает преступника и покрывает его. Нужно только допросить Леонсо и узнать имя маньяка. Можно и дольше поработать, завтра-послезавтра я сообщу имя преступника. Но так действительно быстрее. Я еще утром зацепился за него, а сейчас, к вечеру, уже уверен. Он знает. Он свидетель одного из преступлений.
— Почему он молчит?
— Из сорока семи лет тридцать он провел за решеткой. К тому же у него самого первый срок за изнасилование несовершеннолетнего. Полицейских он ненавидит, а поступки маньяка особым преступлением не считает, вот такая извращенная логика. Не маньяк, но близкое существо.
— Вот мразь! — воскликнул стоявший рядом Иван. Остальные присутствующие в комнате одобрительно загудели.
Этого Леонсо в моем будущем осудили как сообщника, увеличив его вину за недоносительство, из-за чего дополнительно погибло семь детей, пока маньяка не поймали. Вот я его и подставил под полицейских.
