Глава первая,
в которой передовая женщина попадает в безвыходную ситуацию
«Ревю паризьен» (Париж),
14(2) июля 1877 г.
«Наш корреспондент, вот уже вторую неделю находящийся при
русской Дунайской армии, сообщает, что вчерашним приказом от 1 июля (13 июля по
европейскому стилю) император Александр благодарит свои победоносные войска,
успешно форсировавшие Дунай и вторгшиеся в пределы Османского государства. В
Высочайшем приказе сказано, что враг полностью сломлен и не далее как через две
недели над Святой Софией в Константинополе будет установлен православный крест.
Наступающая армия почти не встречает сопротивления, если не считать комариных
укусов, которые наносят по русским коммуникациям летучие отряды так называемых
башибузуков („бешеных голов“) — полуразбойников-полупартизан, известных
своим диким нравом и кровожадной свирепостью».
Женщина есть тварь хилая и ненадежная, сказал Блаженный
Августин. Прав мракобес и женоненавистник, тысячу раз прав. Во всяком случае, в
отношении одной особы по имени Варвара Суворова.
Начиналось, как веселое приключение, а закончилось вон чем.
Так дуре и надо. Мама всегда повторяла, что Варя рано или поздно доиграется,
вот она и доигралась. А отец, большой мудрости и ангельского терпения человек,
во время очередного бурного объяснения поделил жизненный путь дочери на три
периода: чертенок в юбке; Божье наказание; полоумная нигилистка. До
сегодняшнего дня Варя такой дефиницией гордилась и говорила, что
останавливаться на достигнутом не собирается, но самонадеянность сыграла с ней
злую шутку.
И зачем только она согласилась сделать остановку в корчме,
или как у них тут называется этот гнусный притон? Возница, подлый вор Митко,
начал ныть: «Да запоим конете, да запоим конете». Вот и напоили коней. Господи,
что ж теперь делать-то…
Варя сидела в углу темного, заплеванного сарая, за
неструганым дощатым столом и смертельно боялась. Такой тоскливый, безнадежный
ужас она испытала только однажды, в шестилетнем возрасте, когда расколола
любимую бабушкину чашку и спряталась под диван, ожидая неминуемой кары.
Помолиться бы, но передовые женщины не молятся. А ситуация
между тем выглядела совершенно безвыходной.
Значит, так. Отрезок пути Петербург — Букарешт был преодолен
быстро и даже с комфортом, скорый поезд (два классных вагона и десять платформ
с орудиями) домчал Варю до столицы румынского княжества в три дня. Из-за карих
глаз стриженой барышни, которая курила папиросы и принципиально не позволяла
целовать руку, офицеры и военные чиновники, следовавшие к театру боевых
действий, чуть не переубивали друг друга. На каждой остановке Варе несли букеты
и лукошки с клубникой. Букеты она выбрасывала в окно, потому что пошлость, от
клубники тоже вскоре пришлось отказаться, потому что пошла красная сыпь.
Поездка получилась веселой и приятной, хотя в умственном и идейном отношении
все кавалеры, разумеется, были совершеннейшими инфузориями. Один корнет,
правда, читал Ламартина и даже слышал про Шопенгауэра, он и ухаживал тоньше,
чем другие, но Варя по-товарищески объяснила ему, что едет к жениху, и после
этого корнет вел себя безупречно. А собой был очень даже недурен, на Лермонтова
похож. Да бог с ним, с корнетом.
Второй этап путешествия тоже прошел без сучка без задоринки.
От Букарешта до Турну-Мегуреле ходил дилижанс. Пришлось потрястись и поглотать
пыли, но зато теперь до цели было рукой подать — по слухам, главная квартира
Дунайской армии располагалась на том берегу реки, в Царевицах.
Теперь предстояло осуществить последнюю, самую ответственную
часть Плана, разработанного еще в Петербурге (Варя так про себя и называла —
План, с большой буквы). Вчера вечером, под покровом темноты, она переправилась
на лодке через Дунай чуть повыше Зимницы, где тому две недели героическая 14-я
дивизия генерала Драгомирова форсировала непреодолимую водную преграду. Отсюда
начиналась турецкая территория, зона боевых действий, и запросто можно было
попасться. По дорогам рыскали казачьи разъезды, чуть зазеваешься — и пиши
пропало, в два счета отправят обратно в Букарешт. Но Варя, девушка находчивая,
это предвидела и приняла меры.
В болгарской деревне, расположенной на южном берегу Дуная,
очень кстати обнаружился постоялый двор. Дальше — лучше: хозяин понимал
по-русски и обещал всего за пять рублей дать надежного водача, проводника. Варя
купила широкие штаны вроде шальвар, рубаху, сапоги, куртку без рукавов и
дурацкую суконную шапку, переоделась и разом превратилась из европейской
барышни в худенького болгарского подростка. Такой ни у какого разъезда
подозрений не вызовет. Дорогу нарочно заказала кружную, в обход маршевых
колонн, чтобы попасть в Царевицы не с севера, а с юга. Там, в главной армейской
квартире, находился Петя Яблоков, Варин… собственно, не совсем понятно кто.
Жених? Товарищ? Муж? Скажем так: бывший муж и будущий жених. Ну и, естественно,
товарищ.
Выехали еще затемно на скрипучей, тряской каруце. Водач,
сивоусый молчаливый Митко, без конца жевавший табак и сплевывавший на дорогу
длинной бурой струей (Варю каждый раз передергивало), поначалу напевал что-то
экзотически-балканское, потом умолк и крепко задумался — теперь-то понятно о
чем.
Мог и убить, вздрогнув, подумала Варя. Или что-нибудь
похуже. И очень просто — кто тут разбираться станет. Подумали бы на этих, как
их, башибузуков.
Но и без убийства получилось скверно. Предатель Митко завел
спутницу в корчму, более всего похожую на разбойничий притон, усадил за стол,
велел подать сыру и кувшин вина, а сам повернул к двери, показав, мол, сейчас
приду. Варя метнулась за ним, не желая оставаться в этом грязном, темном и
зловонном вертепе, но Митко сказал, что ему необходимо отлучиться, ну, в общем,
по физиологической надобности. Когда Варя не поняла, пояснил жестом, и она,
смутившись, вернулась на место.
Физиологическая надобность затянулась дольше всех мыслимых пределов.
Варя немного поела соленого невкусного сыра, пригубила кислого вина, а потом,
не выдержав внимания, которое начали проявлять к ее персоне жутковатые
посетители питейного заведения, вышла во двор.
Вышла и обмерла.
Каруцы и след простыл. А в ней — чемодан с вещами. В
чемодане дорожная аптечка. В аптечке, между корпией и бинтами, паспорт и
все-все деньги.
Варя хотела выбежать на дорогу, но тут из корчмы выскочил
хозяин, в красной рубахе, с багровым носом, с бородавками на щеке, сердито
закричал, показал: сначала плати, потом уходи. Варя вернулась, потому что
испугалась хозяина, а платить было нечем. Тихо села в угол и попыталась
отнестись к случившемуся как к приключению. Не получилось.
