— Браво, д'Эвре, вы говорите так же гладко, как
пишете, — воскликнул Петя. — Да только все дело в том, что никакого
Бога нет, а есть материя и еще элементарные принципы порядочности. Вам же
советую из вашей концепции сделать фельетон для «Ревю паризьен» — отличная
тема.
— Чтобы написать хороший фельетон, тема не
нужна, — заявил француз. — Надо просто уметь хорошо писать.
— Ну уж тут вы загнули, — возмутился Маклафлин.
— Без темы даже у такого словесного эквилибриста, как вы, ничего путного
не выйдет.
— Назовите любой предмет, хоть бы даже самый
тривиальный, и я напишу про него статью, которую моя газета с удовольствием
напечатает, — протянул руку д'Эвре. — Пари? Мое испанское седло
против вашего цейсовского бинокля.
Все необычайно оживились.
— Ставлю двести рублей на д'Эвре! — объявил
Соболев.
— На любую тему? — медленно повторил ирландец.
— Так-таки на любую?
— Абсолютно. Хоть вон про ту муху, что сидит на усе у
полковника Лукана.
Румын поспешно отряхнул усы и сказал:
— Ставлю триста за мсье Маклафлина. Но какой взять
предмет?
— Да вот хотя бы ваши старые сапоги. — Маклафлин
ткнул пальцем на запыленные юфтевые сапоги француза. — Попробуйте-ка
написать про них так, чтобы парижская публика читала и восторгалась.
Соболев вскинул ладони:
— Пока не ударили по рукам, я пас. Старые сапоги — это
уж чересчур.
В результате на ирландца поставили тысячу, а желающих
поставить на француза не отыскалось. Варе стало жаль бедного д'Эвре, но денег
ни у нее, ни у Пети не было. Подойдя к Фандорину, все листавшему страницы с
турецкими каракулями, она сердито прошептала:
— Ну что же вы! Поставьте на него. Что вам стоит!
Наверняка ведь получили от своего сатрапа какие-нибудь серебреники. Я вам потом
отдам.
Эраст Петрович поморщился и скучным голосом сказал:
— Сто рублей на м-мсье д'Эвре. — И снова углубился
в чтение.
— Итого, десять к одному, — резюмировал
Лукан. — Господа, выигрыш небольшой, но верный.
В этот миг в шатер стремительно вошел Варин знакомец —
капитан Перепелкин. Его было не узнать: мундир с иголочки, сапоги сияют, на
глазу импозантная черная повязка (видно, синяк еще не прошел), голова обвязана
белым бинтом.
— Ваше превосходительство, господа, я только что от
барона Криденера! — солидно объявил капитан. — Имею важное сообщение
для прессы. Можете записать — генерального штаба капитан Перепелкин,
оперативный отдел. Пе-ре-пел-кин. Никополь взят штурмом! Мы захватили в плен
двух пашей и шесть тысяч солдат! Наши потери — сущий пустяк. Победа, господа!
— Черт! Опять без меня! — простонал Соболев и
бросился вон, даже не попрощавшись.
Капитан проводил генерала несколько растерянным взглядом, но
вестника уже со всех сторон обступили журналисты. Перепелкин с видимым
удовольствием стал отвечать на их вопросы, щеголяя знанием французского,
английского и немецкого.
Варю удивило поведение Эраста Петровича.
Он бросил книгу на стол, решительно растолкал
корреспондентов и негромко спросил:
— П-позвольте, капитан, вы не ошиблись? Ведь Криденер
получил приказ занять Плевну. Никополь в совершенно п-противоположном
направлении.
Было в его голосе что-то такое, отчего капитан насторожился
и на журналистов обращать внимание перестал.
— Вовсе нет, милостивый государь. Я лично принял
телеграмму из штаба верховного, присутствовал при расшифровке и сам отнес ее
господину барону. Отлично помню текст: «Начальнику Западного отряда
генерал-лейтенанту барону Криденеру. Приказываю занять Никополь и укрепиться
там силами не менее дивизии. Николай».
Фандорин побледнел.
— Никополь? — еще тише спросил он. — А что
Плевна?
Капитан пожал плечами:
— Понятия не имею.
У входа раздался стук шагов и звон оружия. Полог резко
распахнулся, и в шатер заглянул подполковник Казанзаки, век бы его не видеть.
За спиной подполковника блестели штыки конвоя. Жандарм на миг задержал взгляд
на Фандорине, посмотрел сквозь Варю, а Пете радостно улыбнулся.
— Ага, вот он, голубчик! Так я и думал.
Вольноопределяющийся Яблоков, вы арестованы. Взять его, — приказал он,
обернувшись к конвойным. В клуб проворно вошли двое в синих мундирах и
подхватили парализованного ужасом Петю под локти.
— Да вы сумасшедший! — крикнула Варя. —
Немедленно оставьте его в покое!
Казанзаки не удостоил ее ответом. Он щелкнул пальцами, и
арестованного быстро выволокли наружу, а подполковник задержался, поглядывая
вокруг с неопределенной улыбкой.
— Эраст Петрович, что же это! — звенящим голосом
воззвала Варя к Фандорину. — Скажите же ему!
— Основание? — хмуро спросил Фандорин, глядя
жандарму в воротник.
— В шифровке, составленной Яблоковым, заменено одно
слово. Вместо Плевны — Никополь, только и всего. А между тем три часа назад
авангард Осман-паши занял пустую Плевну и навис над нашим флангом. Так-то,
господин наблюдатель.
— Вот и ваше чудо, Маклафлин, которое может спасти
Тугцию, — донесся до Вари голос д'Эвре, говорившего по-русски довольно
чисто, но с очаровательным грассированием.
— Не чудо, мсье корреспондент, а самая обычная
измена, — усмехнулся подполковник, но смотрел при этом на
Фандорина. — Просто не представляю, господин волонтер, как вы станете
объясняться с его высокопревосходительством.
— Много б-болтаете, подполковник. — Взгляд Эраста
Петровича опустился еще ниже, к верхней пуговице жандармского мундира. —
Честолюбие не д-должно быть во вред делу.
— Что-с?! — Смуглое лицо Казанзаки задергалось
мелким тиком. — Мораль читать? Вы — мне? Однако! Я ведь о вас, господин
вундеркинд, успел кое-какие справочки навести. По роду службы-с. Физиогномия у
вас получается не больно нравственная. Шустры не по летам-с. Кажется, выгодно
жениться изволили, а? Причем с двойной выгодой — и жирное приданое приобрели, и
свободу соблюли. Тонко сработано! Поздрав…
Он не договорил, потому что Эраст Петрович очень ловко, как
кот лапой, смазал ему ладонью по пухлым губам. Варя ахнула, а кто-то из
офицеров схватил Фандорина за руку, но тут же отпустил, потому что никаких
признаков буйства ударивший не проявлял.
