— А что Соболеву? — живо спросила Варя, хотя с
этими господами была незнакома. Ну да ничего, военные условия, да и случай
особенный.
— Уж верно что-нибудь особенное получит наш Ак-паша, —
охотно ответил черноглазый. — Если уж его начальник штаба Перепелкин сразу
через звание скакнул! Оно и понятно — не может же капитанишка на такой
должности состоять. А перед Соболевым нынче такие горизонты открываются, что
дух захватывает. Везуч, ничего не скажешь. Если б его не портили страсть к
вульгару и дешевой эффектности…
— Тсс! — прошипел второй. — Идут!
На крыльцо неказистого дома, гордо именуемого «походным
дворцом», вышли четверо военных: император, главнокомандующий, цесаревич и
румынский князь. Александр Николаевич был в зимнем форменном пальто, на эфесе
сабли Варя углядела яркое оранжевое пятнышко — не иначе как пресловутый темляк.
Оркестр грянул торжественный Преображенский марш.
Вперед лихо выкатился гвардейский полковник, отсалютовал и звонким,
подрагивающим от волнения басом зачеканил:
— Ваше им-ператорское величчество! Па-азвольте от
офицеров вашего личчного конвоя пре-паднести ззза-латую саблю с надписью «За
храбрость»! В оз-намено-вание са-авместной рратной службы! Куплена на личные средства
офицеров!
Один из флигель-адъютантов шепнул Варе:
— Вот это ловко. Молодцы!
Государь принял подарок, вытер перчаткой слезу.
— Благодарю, господа, благодарю. Тронут. Всем вышлю от
себя по сабле. Полгода, так сказать, из одного котелка…
Он не договорил, только махнул рукой.
Вокруг растроганно засморкались, кто-то даже всхлипнул, а
Варя внезапно увидела в чиновной толпе, стоявшей подле самого крыльца,
Фандорина. Этот-то как сюда попал? Невелика фигура — титулярный советник.
Однако тут же разглядела рядом с Эрастом Петровичем шефа жандармов, и все
разъяснилось. В конце концов, истинный-то герой пленения турецкой армии —
Фандорин. Если б не он, здесь бы сейчас парадов не устраивали. Тоже, наверно,
награду получит.
Эраст Петрович поймал Варин взгляд и состроил
ипохондрическую гримасу. Всеобщего воодушевления он явно не разделял.
После парада, когда она весело отбивалась от черноглазого
флигель-адъютанта, все пытавшегося найти общих петербургских знакомых, Фандорин
подошел и, слегка поклонившись, сказал:
— Прошу извинить, господин п-полковник. Варвара
Андреевна, нас с вами хочет видеть император.
Глава одиннадцатая,
в которой Варя проникает в высшие сферы политики
«Таймс» (Лондон), 16(4) декабря 1877 г.
Дерби и Карнарвон грозят отставкой
Вчера на заседании кабинета министров граф Биконсфильд
предложил потребовать от Парламента чрезвычайного кредита в 6 миллионов фунтов
стерлингов на снаряжение экспедиционного корпуса, который в скором времени
может быть отправлен на Балканы, дабы защитить интересы империи от непомерных
притязаний царя Александра. Решение было принято, несмотря на противодействие
министра иностранных дел лорда Дерби и министра колоний лорда Карнарвона,
выступающих против прямой конфронтации с Россией. Оба министра, оказавшиеся в
меньшинстве, подали ее величеству прошения об отставке. Реакция королевы пока
неизвестна.
Для парада в высочайшем присутствии Варя надела все самое
лучшее, поэтому краснеть перед государем за свой наряд (да еще со скидкой на
походные условия) ей не придется — вот первое, что пришло в голову.
Бледно-лиловая шляпа с муаровой лентой и вуалью, фиолетовое дорожное платье с
вышивкой по корсету и умеренным шлейфом, черные ботики на перламутровых
пуговках. Скромно, без аффектации, но прилично — спасибо букарештским
магазинам.
— Нас будут награждать? — спросила она по дороге у
Эраста Петровича.
Он тоже был при параде: брюки со складочкой, сапоги начищены
до зеркального блеска, в петлице отутюженного сюртука какой-то орденок. Ничего
не скажешь, смотрелся титулярный советник совсем неплохо, только больно уж
молод.
— Вряд ли.
— Почему? — изумилась Варя.
— Слишком много чести, — задумчиво ответил
Фандорин. — Еще г-генералов не всех наградили, а наш номер шестнадцатый.
— Но ведь если бы не мы с вами… То есть, я хочу
сказать, если бы не вы, Осман-паша непременно бы прорвался! Представляете, что
бы тогда было?
— П-представляю. Но после победы о таком обычно не
думают. Нет, здесь пахнет политикой, уж поверьте опыту.
В «походном дворце» было всего шесть комнат, поэтому функцию
приемной выполняло крыльцо, где уже топтались с десяток генералов и старших
офицеров, дожидавшихся приглашения предстать пред высочайшие очи. Вид у всех
был глуповато-радостный — пахло орденами и повышениями. На Варю ожидавшие
уставились с понятным любопытством. Она надменно взглянула поверх голов на
низкое зимнее солнце. Пусть поломают голову, кто такая эта юная дама под вуалью
и зачем явилась на аудиенцию.
Ожидание затягивалось, но было совсем не скучно.
— Кто это там так долго, генерал? — величественно
спросила Варя у высокого старика в косматых подусниках.
— Соболев, — со значительной миной сказал
генерал. — Уж полчаса как вошел. — Он приосанился, тронул на груди
новенький орден с черно-оранжевым бантом. — Простите, сударыня, не
представился. Иван Степанович Ганецкий, командующий гренадерским
корпусом. — И выжидательно замолчал.
— Варвара Андреевна Суворова, — кивнула
Варя. — Рада познакомиться.
Но тут Фандорин с не свойственной ему в обычных
обстоятельствах бесцеремонностью вылез вперед, не дал договорить:
— Скажите, генерал, был ли у вас п-перед самым штурмом
корреспондент газеты «Дейли пост» Маклафлин?
Ганецкий с неудовольствием взглянул на штатского молокососа,
однако, должно быть, рассудил, что к государю черт-те кого не вызовут, и учтиво
ответил:
— Как же, был. Из-за него все и произошло.
— Что именно? — с туповатым видом спросил Эраст
Петрович.
