– Хоть вы и знаете чертову прорву всего, да без толку! – неожиданно свернула она налево, оставив сраженных этим приговором мафиози там, где сама только что была. Мафиози совсем скисли, и в просторных аудиториях запахло несвежими молочными продуктами. А Марта тем временем живыми красками в присущей ей экспрессионистской манере быстро нарисовала перед мафиози прекрасную карту их плохо структурированного знания и горячо предложила им попросту забыть все, что они знали до сих пор, раз уж пользоваться этим так и так невозможно. Мафиози начали упрямиться и назло Марте, наоборот, вспоминать все, что они знали до сих пор. Тогда Марта быстро достала из-под кафедры Кузькину мать и предъявила ее присутствующим.
– Боже, это она! – ужаснулись мафиози, ни на минуту не усомнившись в том, кто перед ними. – Какая страшная! Уберите ее скорее…
Кузькина мать застенчиво улыбнулась, а Марта, пряча ее под кафедру, заметила:
– Если вы, мафиози, опять заупрямитесь, я опять покажу вам Кузькину мать.
– Что угодно, только не это! – закричали мафиози и быстро забыли все, что знали, после чего сразу же вылупились на Марту совершенно пустыми глазами.
Глаза эти привели Марту в замешательство: она, разумеется, не могла предположить, что процесс забвения будет мгновенным и фактически тотальным… Дабы проверить худшие из своих подозрений, Марта громко спросила мафиози:
– Кто вы такие?
– Мы наше будущее! – ни к селу ни к городу ответили мафиози, радостно улыбаясь, и только тут Марта поняла, насколько роковую педагогическую ошибку она совершила, предложив мафиози забыть все, что они знали.
– Allora si che…
[12]
– произнесла Марта и тут же освежила в памяти мафиози только что утраченный ими материнский язык во всем его богатстве. Цели своей она, разумеется, достигла, потому что всегда достигала своих целей. Поняв, до чего прекрасен и полнозвучен их материнский язык, мафиози тут же принялись слагать на нем удивительные канцоны, в которых неспешно повествовалось о вечных ценностях. Марта растрогалась, а растрогавшись, разрыдалась и прервала канцоносложение всхлипываниями, перемежавшимися со словами:
– Дорогие мои мафиози, теперь я вижу, что у вас появились как ум, так и разум. И, коль скоро они появились, не ответите ли вы мне на следующий вопрос: что вы о себе воображаете?
Внимательно выслушав вопрос, мафиози задумались, а потом ответили хором:
– Мы о себе воображаем вот что… Мы, мафиози, дескать, лучше всех – и, дескать, кому как не нам прокладывать Абсолютно Правильную Окружность из спичек по территории Сицилии… Но на самом-то деле мы не лучше, а хуже всех – и потому должны только молиться за упокой душ наших и держаться в стороне от великого замысла человечества. Нам не место среди лучших умов человечества, мы должны сказать спасибо, что они нас вообще около себя терпят!
– Хороший ответ! – Сказав это, Марта насухо вытерла глаза услужливо поданным ей автором махровым полотенцем и вздохнула. – Сейчас, когда вы, дорогие мои мафиози, знаете подлинную цену себе и понимаете, как она невысока, мне, дорогой моей Марте, ничего не остается, как поблагодарить вас за то, что вы пришли сюда и выслушали меня.
По окончании лекции состоялся банкет, описание которого автор опускает – во-первых, за полной ненадобностью такого описания, а во-вторых, из-за отсутствия на банкете кого бы то ни было, ибо мафиози сразу разбежались в разные стороны и к моменту начала банкета еще не сбежались обратно.
Стоит ли говорить, что после всего этого Марта, Мертвец, Человек с тюком (он же – Ближний) и Кузькина мать стали чувствовать себя на Сицилии как дома. Преимущества такого положения они использовали грамотно, а именно: собрали разбросанные по земле спички и снова рассовали их по спичечным коробкам, а спичечные коробки сложили за сицилианским гумном и сели дожидаться прибытия на Сицилию Редингота. Тот прибыл незамедлительно – правда, один: Сын Бернар остался в Змбрафле, ибо кто-то должен был держать руку – в крайнем случае, лапу – на пульсе истории.
– Вы чего прибыли? – вежливо поинтересовался Мертвец-молодец, а дожидавшиеся Редингота Марта, Человек с тюком и Кузькина мать зашикали на него, как шикают на шумно пожирающего конфеты «Золотая нива» во время юбилейного спектакля «Иван Сусанин» в Большом театре.
– Я прилетел, а не прибыл, – быстро поправил Мертвеца-молодца Редингот. – Я в принципе летуч. А прилетел я, поскольку Марта в опасности.
– Когда Вы прилетели, – в Мертвеце-молодце очнулась дремавшая до того ревность, – Марта не была уже в опасности. Она в безопасности уже была. Потому что имевшейся у меня пилкой для ногтей мы с Мартой перепилили все тюремные решетки, и тюрьма рухнула, а мы одичали.
– Вы не одичали, – уточнила Марта. – Вы и так уже были дикий. Это я одичала.
– Зачем Вам пилка для ногтей? – спросил Редингот, с интересом рассматривая Мертвеца-молодца.
– Я опрятен, это раз. А потом… у нас, мертвецов, ногти очень здорово растут и волосы, это два, – отчитался тот.
– Про волосы Вас не спрашивали, – вернулась сама и вернула всех остальных в рамки актуального коммуникативного акта Кузькина мать, после чего Марта в слезах бросилась на шею Рединготу – здороваться.
– Люди добрые, – запричитал вдруг Мертвец-молодец, как баба, – что ж это делается-то, а? Ему она в слезах на шею бросается, а мне – никогда!
– Вы забываетесь, Мертвец! – строго сказала следившая за порядком в структуре речевой ситуации Кузькина мать. – С какой бы стати было Марте – Марте! – бросаться на шею Вам – Вам! – когда Вы мертвы и неприглядны на вид?
– Я делил с ней радости и горести! – аргументировал свои претензии Мертвец-молодец.
– Ну и дурак, – неожиданно встрепенулся починявший все это время башмаки Человек с тюком.
– Что Вы имеете в виду? – заинтересовался Мертвец-молодец.
– Отдали бы ей радости, а горести взяли себе – все равно же Вы мертвый, на что Вам радости?
– Вы тоже мертвый, – зачем-то бестактно напомнил Мертвец-молодец.
– А вот это уже никого не касается! – взревел Человек с тюком и надел башмаки, которые после починки стали выглядеть, как новые. – Потому что я не ставлю окружающих перед необходимостью разбираться в моих отношениях с Кузькиной матерью, с которой меня руками Редингота свела судьба.
– Не ставите! – подтвердила Кузькина мать и обиженно добавила: – Просто лупите меня как сидорову козу, вот и все.
– Я что хотел сказать… – сделал вступление Мертвец-молодец, потерявший нить разговора, но был прерван Кузькиной матерью:
– Вспомните, где Ваше место.
– Мое место в могиле! – осенило Мертвеца, и он тут же вырыл могилу, перекрестился и забрался в нее, стремительно засыпав себя землей. – Мир моему праху! – послышалось из могилы, а потом раздался счастливый смех и последнее признание: – Ну и достали же вы меня все!
