– Вот я все думаю… с чего бы это льду проломиться под тяжестью пяти белых медведей, когда тут вечная, опять же напоминаю, мерзлота?
– Да, вроде бы, не с чего, – согласился Деткин-Вклеткин, труся к пологу.
– А потом… какая же у медведей амуниция-то, когда они голые все?
– Ну, положим, не голые, – вмешался Хухры-Мухры, – а покрытые шерстью, скрывающей их безобразную наготу.
– Все равно амуниции у них нету никакой! – настаивал Случайный Охотник. – Сожрут они нас, пять белых медведей, да и всё!
Безмятежно трусивший к пологу Деткин-Вклеткин на секунду остановился и за секунду эту успел сказать столько, сколько не вместит в себя структура никакого художественного целого. Суть высказывания сводилась к тому, что у него, Деткин-Вклеткина, было много чего припасено с собой: пять больших полосатых мячей, пять металлических обручей, облитых бензином и только что подожженных имевшимся у него в кармане грибом-трутом, пять элегантных помостов в виде тумб, оклеенных пестрой бумагой, небольшой, но крепкий батут для сальто-мортале в воздухе, кое-какие смешные костюмы (например, царь-царевич-король-королевич-сапожник…), пять длинных хлыстов со щелчком и прочая чепуха, но главное – пять ведерок отменной свежей рыбы, до которой белые медведи так охочи. Еще Деткин-Вклеткин сказал, что это тут, по полу склада Карла Ивановича, внутреннего эмигранта, они бегут свинья свиньей, а там, за пологом юрты, к ним снова вернется человеческое достоинство: они распрямятся, быстро оденут пять белых медведей в смешные костюмы и передрессируют их из послушных исполнителей злобной воли Карла Иванович внутреннего эмигранта, в настоящих творцов, умеющих подбрасывать и ловить полосатые мячи, прыгать через горящие обручи, элегантно восседать на тумбе, хлопая в ладоши, а также совершать прыжки на батуте и даже скакать на коне.
– Коня-то мы где возьмем? – недовольный обширностью цирковой программы спросил Случайный Охотник, у которого ружье чесалось подстрелить медведей – и дело с концом.
Деткин-Вклеткин улыбнулся в ответ:
– Конем буду я.
– Это как? – обалдел Случайный Охотник.
– Просто: себя в коня преобразив! – напомнил ему Деткин-Вклеткин.
– А-а-а! – дошло до Случайного Охотника. – Ну конечно! – Тут он замедлил трусцу и шепотом спросил Деткин-Вклеткина: – А поймет ли нас Массовый Читатель?
Деткин-Вклеткин пожал плечами:
– Надеюсь, что поймет. Но наверняка ведь этого все равно никогда нельзя знать заранее!
– И то правда, – сказал Случайный Охотник и успокоился.
Массовый Читатель, он же князь Александр Невский, а также Дмитрий Донской (язык бы мне оторвать!) и не подумал ломиться через полог юрты вместе со дружиною: он продолжал нахрюкивать изнутри, даже не высовывая пятака в опасное общество пятерых белых медведей, а потому и не видя ничего из того, что происходило за пологом юрты, но с удовольствием рисуя в своем неприхотливом воображении одну кровавую бойню за другой кровавой бойней.
Между тем крови за пологом юрты не было и в помине. Пользуясь тактикой кнута и пряника (в данном случае – хлыста и рыбы), дрессировщики уже через несколько минут добились потрясающих результатов: глупые белые медведи, одетые в пестрые костюмы, не только с удовольствием сидели на тумбах в ожидании рыбы, но играли в волейбол, гандбол и футбол, крутили вокруг талий горящие обручи, словно это были холодные хула-хупы, скакали на коне и даже рассказывали человеческими голосами сказки дядюшки Примуса. А приблизительно через час уже могли считать до двух миллионов шестисот тысяч девятисот пятидесяти трех и вполне прилично выкладывать счетные палочки, которые тоже были заблаговременно припасены Деткин-Вклеткиным для дрессировки, в небольшую, но почти правильную окружность.
– Что и требовалось доказать, – лаконично подвел итог Деткин-Вклеткин, отправляя медведей в юрту за спичечными коробками. По пути в юрту медведи на три голоса распевали грузинскую народную песню «Сулико» на приличествующем этой песне языке.
Массовый Читатель решил, что это за ним… Он бросился на пол и прикинулся мертвым, потому что знал: медведи не едят мертвечину. Обнюхав его, белые медведи охотно поверили, что он мертвый, ибо от Массового Читателя исходил запах тлена, и, нагрузившись спичечными коробками, покинули юрту. Массовый же читатель обеими руками схватился за сердце и еле удержал его в груди (сердце у него, как у многих из нас, располагалось именно в груди, слева). После этого он осторожно приподнял полог юрты и высунул пятак в ледяное безмолвие.
В ледяном безмолвии кипела работа: привычные к снегу белые медведи уверенно вели по ледовитой поверхности безупречную траекторию Абсолютно Правильной Окружности из спичек, изредка аплодируя себе и неизменно получая от дрессировщиков рыбу из, казалось, бездонных ведерок. Впрочем, видно все это было уже плохо, потому что за то время, пока Массовый Читатель оклемывался, медведи дошли почти до горизонта, куда и тянулась тоненькая спичечная линия.
– Подождите же меня! – взревел Массовый Читатель и, распевая на бегу «Вперед, заре навстречу!», ринулся непосредственно к горизонту.
У горизонта к нему отнеслись не очень хорошо – прямо сказать, враждебно. Его не приняли в компанию дрессировщиков – и он был вынужден довольствоваться компанией медведей, которые с самого начала невзлюбили Массового Читателя – во-первых, как чужака, во-вторых, как конкурента, в-третьих, как животное тупое, неразвитое и не приспособленное к жизни в условиях Крайнего Севера. Оно и понятно: мелкие зубы его все время громко и часто стучали от холода, задние лапы то и дело расползались на льду… да и спички он клал не в линию, а в «елочку», поскольку передние лапы у него тряслись.
– Вот ублюдок-то, прости Господи! – сокрушались белые медведи, жалея о том, что не сожрали его тогда, когда он был еще мертвым – там, в юрте, на складе.
Видя унижения, которым подвергается Массовый Читатель, сердобольный автор, разумеется, не стерпел и мановением руки спровадил его в Париж – может быть, для того, чтобы там Массовый Читатель взял уроки жизни у Марты и Редингота, а может быть, для того, чтобы парижский воздух закружил ему голову: парижскому воздуху это, как все мы хорошо помним, просто раз плюнуть!
А в рядах тех, кто прокладывал Абсолютно Правильную Окружность из спичек по территории Северного Ледовитого океана, воцарилось полное и абсолютное единство. Люди и медведи трудились без выходных: бойкий ритм трудовых будней настолько совпал с биологическими ритмами полярных животных, что Деткин-Вклеткин, Хухры-Мухры и Случайный Охотник лучшего и желать не могли. Отныне судьба Абсолютно Правильной Окружности из спичек – по крайней мере, на этом, отдельно взятом и наиболее ответственном в масштабах целого участке ледяной суши, – была в надежных руках и лапах. Кстати, как Хухры-Мухры, так и Случайному Охотнику их новая профессия пришлась сильно по душе. А чтобы ничем не отличаться от других известных дрессировщиков, они взяли себе звучный псевдоним – братья Дуровы, после чего цирковая общественность с радостью приняла их в свои ряды на заочное отделение. Деткин-Вклеткин не взял себе вышеуказанного псевдонима, следующим образом объяснив свой поступок соратникам:
