- Я понимаю! Но иногда… часто, как бы сказать, почва уходит из-под ног, знания кажутся неточными…
- А Вы так уж уверены, что Вам нужны точные знания? Что человеку вообще - нужны точные знания? Например, знание того, что Бог есть? И есть, стало быть, кому предъявлять претензии! А посмотрите: маленькое сомнение… крохотное! - и вот уже непонятно, кто виноват в том, что все так, а не иначе: Бог или ты сам. Или во-он тот прохожий человек… И тысячу, тысячу раз прав был Христос: если бы хоть у кого-нибудь из нас набралось веры с горчичное зерно - мы могли бы горы двигать! Но горы стоят на месте, а люди сомневаются… тем и живут. Ведь должны горы стоять на месте! Точное знание - конец мира. А жизнь так и дается - на пробу: в одном витальном цикле - одно, в другом - другое.
- Вы правы, правы… Но для того, чтобы рассуждать как Вы, надо знать про тени. Вам вот повезло, Вы знаете. Вам известно, например, что такое витальный цикл…
- Известно, но, признаться, сомневаюсь и я. Я знаком с прекрасными людьми, утверждающими, что нет никаких теней… нет Элизиума, нет Атлантиды, - и, представьте себе, люди эти живут в согласии с собой. И они тоже правы… И они тоже правы, и Вы правы, и все правы, - серьезно повторил собеседник. - Но, кажется, с Вами хотят познакомиться. Эта дама в третий раз проходит мимо нас. И я подозреваю, что она сумасшедшая. Держитесь, милый Вы человек! - Собеседник исчез мгновенно - как не было.
И подпорхнула к Станиславу Леопольдовичу дама… м-да. В лакированных туфельках по слякоти. И с лакированной сумочкой - неуместнейшим образом театральной. В пальтеце - выцветшем в прошлом веке - с рыжим мехом диковинного животного. Но, наверное, - когда-то - красивая. Наверное-когда-то-очень-красивая.
- Вы, ради бога, простите меня. - Станислав Леопольдович заунывал сразу. - Меня зовут Эмма… Эмма Ивановна… да… Эмма Ивановна Франк.
- Что само по себе очень приятно. Станислав Леопольдович.
- Видите ли в чем дело… Меня зовут Эмма Ивановна Франк. - Второй круг начался немедленно. - И это дает мне право… нет, простите, я хотела сказать… - И сбилась. И замолчала, и казалось - навеки.
- Это дает Вам все права.
- В самом деле? Вы очень любезны. Я не знаю, с чего начать. Это странно… то, что я намерена Вам сказать, и может… способно… произвести такое дикое впечатление, ужас!.. - Как-то даже немножко перепугался Станислав Леопольдович. - Но я скажу, с Вашего позволения. Вчерашней ночью я видела Вас во сне.
- Именно… меня? Спаси6о, конечно…
- Не перебивайте, умоляю Вас. Разумеется, это выглядит… ну, в смысле там… знакомства - так я не преследую этих целей, клянусь Вам!
- Верю! - присягнул Станислав Леопольдович. - Да мы с Вами и не в том возрасте, чтобы… Дама сочла необходимым обидеться.
- Это Вы, может быть, не в том возрасте, а я, извините, в том самом, в котором нужно.
В общем и целом прошел испуг у Станислава Леопольдовича. А дама была в конце концов смешной… и, как бы это обозначить, прелестной - нет, прелестною.
- Простите меня, - с огорчительностью даже исправился Станислав Леопольдович.
- Вы прощены. Так вот, я видела Вас во сне и очень хорошо запомнила. Не стану скрывать, во сне Вы произвели на меня удивительное впечатление.
- А наяву?
- И наяву, - просто сказала Эмма Ивановна Франк. Вот те раз! Кажется, начинался роман.
- Я должна рассказать Вам о себе. И о Вас, как это ни неожиданно. Выслушайте меня по возможности молча.
- Я весь внимание.
- Спасибо. Меня зовут Эмма Ивановна Франк. Эмма Ивановна Франк. ("Я уже никогда не забуду этого имени!" - с тоской подумал Станислав Леопольдович). Я живу здесь… неподалеку. Я певица, я пела… пою. Через час, например, я буду петь. Я пою в одном вокально-инструментальном ансамбле, он называется "Счастливый случай" - прекрасно, правда? Там милые мальчики и девочки, они разрешают мне спеть два-три романса за вечер… тут, в одном ресторане. И, знаете ли… у меня есть публика, на меня идут, я пользуюсь некоторым успехом, да… Но кроме этих мальчиков и девочек - я не говорю, конечно, о поклонниках, что - поклонники!.. - так вот, кроме мальчиков и девочек этих, у меня никого нет: одна я. Прежде я жила с подругой. Она умерла год назад… видите ли, рак. Теперь я совсем одинока. Мужа у меня не было никогда - по моей вине, разумеется. Знаете, почему? Потому что давно… в юности, а впрочем, не так уж и давно, я придумала себе образ - не смейтесь, умоляю Вас!..
- Ни в коем случае, - умирая от смеха, заверил Станислав Леопольдович.
- Образ… человека, которому я могла бы подарить свое сердце. Я никогда не встречала этого человека, но терпеливо ждала. Я ждала всю жизнь. Это Вы. Вы… удивлены?
- Ничуть, - сделался вдруг серьезным Станислав Леопольдович. - Потому что так оно и бывает.
- Так и есть! - усугубила Эмма Ивановна Франк. - Сначала я увидела Вас во сне и считаю своим долгом рассказать Вам, да… Там, во сне, Вы произносили речь, об эволюции человека, да… И я весь день пыталась вспомнить, однако тщетно. Зато вспоминаю другие какие-то подробности сна; там была долгая жизнь - у меня и у Вас, общая. Потом я что-то сделала - и этого не стало, то есть жизни не стало общей, да… Но после, после, а сначала она была - и забавные из нее вспоминаются вещи: все кисет вышивала.
Эмма Ивановна Франк как бы опомнилась на минутку, чтобы остановиться, может быть, - не говорить чтобы дальше.
- Пожалуйста, прошу Вас… кисет - и как же это было? - Станислав Леопольдович смотрел пристально.
- Ах, да я не помню как… я ведь не умею вышивать в жизни, только во сне умею. Вышивала, значит, кисет… Долго и старательно, но Вы смеялись: зачем, дескать! Вы и вообще все время надо мной смеялись, пока мы жили вместе. Но в конце концов я закончила с кисетом - и он Вам даже понравился.
- Это было, - серьезно сказал Станислав Леопольдович. - Я знаю.
- Откуда Вы можете знать?
- Знаю - и все тут.
- Ах, ну да… - Эмма Ивановна смутилась. - Вы добрый… Я вот никак не решусь спросить - жена есть у Вас? Дети?
- Нет. У меня никого нет.
- Я так и думала! - крикнула дама. - Давайте, - тут она перешла на шепот, - давайте жить вместе! Я стану заботиться о Вас, мы можем у меня жить… Вы кем работаете?
- Я… я работаю экспертом.
- Что-то очень серьезное?
- Чрезвычайно, чрезвычайно. - Станислав Леопольдович начертил в воздухе немыслимую какую-то фигуру. - И вследствие этого со мной вообще нельзя жить. Я в командировки часто уезжаю - длительные. Иногда даже на несколько месяцев… на много месяцев.
- Ну и что? - Эмма Ивановна Франк была сама невинность. - Я, естественно, буду верно ждать Вас…
- Характер у меня дрянной, кроме всего… прочего. Я ведь давно не был женат, сто с лишним… двести, нет… даже еще больше лет!
