– Но почему?
– Да потому, что для слабой души нет ничего слаще крови, смерти и безнаказанности! – припав к дыре, с жаром проговорил Доктор. – А души людей Селены – слабые, изнеженные, выросшие в благополучии, не знающие толком ни зла, ни добра! На эти светлые души любая дрянь липнет, как на накрахмаленный смокинг!
Лео с изумлением осознал, насколько прав этот человек. Перед глазами возник вдруг образ Паука – такого же «падшего ангела», перешедшего на «темную сторону».
– Здесь у них словно башню срывает, – продолжал Доктор. – Нет более жестокого, похотливого и циничного зверя, чем разумный и светлый идеалист, потерявший вдруг свои идеалы. Поверь, я это изучал как медик, как психолог. Я бы на эту тему диссертацию написал, будь она здесь хоть кому-то нужна.
– А ты, Доктор, ты сам не поддался искушению?
– Я? – Доктор невесело рассмеялся. – Мне незачем, я могу позволить себе роскошь оставаться самим собой. Доктор всем нужен, пусть он хоть на всю жизнь останется личинкой.
– И как же из личинки стать человеком?
– Лучше бы тебе не знать… Но ты все равно узнаешь, потому слушай. Сначала с тебя живьем снимут шкуру. Это будет означать, что ты сбросил оболочку. Так сказать, вышел из «куколки». Тебе будет невероятно больно, так больно, что лучше умереть. Это действительно лучше. Но скорее всего ты выживешь, потому что в этом деле они мастера. И если ты выживешь, шкуру напялят на тебя вновь – и займутся созданием твоего нового образа. Это они любят больше всего на свете.
– Плести узоры из человеческой кожи?
– О да! Но это только часть «сотворения человека». Из личинки нужно выбить все напускное, лишнее, как здесь считается. А лишнее здесь – знания, чувства, мысли, прочий хлам, привитый цивилизацией. И только когда человек опускается до уровня зверя, когда пускает первую кровь, когда сам превращается в сгусток кровавого мяса – только тогда он становится своим. Это они и называют саморождением.
Лео вдруг вспомнил Паука, его слова о цивилизации и звере, который сидит в каждом человеке. По сути Паук сам был таким же, только скрывал свою сущность за нормальной внешностью, под прикрытием жестокой целесообразности.
– Но это же чудовищно…
– Дело привычки. А главное – совершенно оправданно. У личинки, не подавившей в себе остатки цивилизованности, нет шансов выжить в этом мире. Я встречал гуманистов, вроде тебя. Они поначалу тоже заламывали руки, стонали, мол, «ах, разве так можно, все это ужасно, фи!» и далее в том же духе. А потом я встречал их совсем другими – с содранной, перекрученной шкурой, со звериным оскалом, бесчувственным взглядом. Удивляюсь, как я до сих пор не сошел с ума. Наверное, помогает врачебный цинизм – слава богу, от него не может избавить даже высокая цивилизация.
– И вы не пытались бежать, Доктор?
– Бежать? – удивился Доктор. – Куда? От одних живодеров к другим? К этим я хотя бы приспособился, они меня ценят.
– А я сбегу, – упрямо сказал Лео. – Не хочу, чтобы из меня жилы тянули, и чтобы над моими друзьями издевались – тоже не хочу!
– Не сбежишь. Поймают. И тогда уж не жди пощады.
Лео подумал, спросил:
– Доктор, вы слышали про Дверь?
– Дверь? Ты, наверное, про местное поверье? Мол, есть некая Дверь, из которой в мир приходит Зло.
– Да, я про нее говорю.
– Не знаю, лично я не верю ни в какие зловещие Двери. Я уверен, что Зло творят сами люди. И искать себе такие вот оправдания – как раз в их духе.
– Но Мертвая Голова уверен, что Дверь существует. Он даже считает, что знает, где она находится.
– Ему виднее, – равнодушно сказал Доктор. – Он здесь главный, может что угодно болтать… – на лице его появился испуг. – Ты только не говори, что я о нем так…
– Не волнуйся, Доктор… А что это за Зло, которое вроде как приходит из этой Двери?
– Да много здесь всякой дряни. Мутанты всякие, уродства у людей, прочая нечисть…
– А Тени? Что это такое?
– Тихо! – Доктор изменился в лице, приложил палец к губам. – Никогда не зови их, особенно в закрытом пространстве. Я не суеверный, но…
– Но что они из себя представляют? Это призраки?
– Хотел бы я ответить, что призраков не бывает… Вообще про НИХ болтают всякое, и все шепотом.
– Почему?
– Боятся. Есть разные объяснения этого феномена. Лично я считаю, что это результат пространственно-временных аномалий в мире Темени. Мы вроде как видим самих себя и свое окружение с небольшой задержкой во времени. Или с опережением – как повезет. Ведь и пространство, и время относительны. Но моя теория не объясняет другого. Отчего эти… – Доктор запнулся, сделал круглые глаза, пропуская опасное слово, – отчего они могут предвещать беду.
– А они предвещают беду?
– Учитывая, что большинство событий этого мира – сами по себе беда, то тут работает чистой воды статистика. Думаю, с тем же успехом ОНИ предвещают и радости. Жаль только, радостей здесь почти не случается…
Они помолчали немного. Странно, что разговор с единственным нормальным человеком в этом мире происходил через дыру в грязной стене. Было в этом что-то символичное.
– Я хочу бежать, – тихо сказал Лео. – И хочу вытащить отсюда друзей.
– Куда же ты хочешь бежать?
– Только бы добраться до машины – и рвануть отсюда километров на сто. А там видно будет.
– У вас есть транспорт? – Доктор заметно оживился.
– Да. По крайней мере, был.
– Какое расстояние он может преодолеть?
– Может, тысячу километров, может, две…
– Так что же ты молчал?!
Стена дрогнула – и вдруг рассыпалась мелкой крошкой. В образовавшемся проеме, стоя на четвереньках, появился полноватый человек, заросший длинными засаленными огненно-рыжими волосами и с многодневной щетиной.
– Так стены, считай, и не было? – проговорил Лео. – Так что же мы…
– Урок номер один, личинка, – искоса глядя на него, сказал Доктор. – В этом мире козыри придерживают до последнего. Усек?
– Да…
– Ну, тогда дуй за мной!
Лео послушно опустился на четвереньки и последовал за неожиданным освободителем. Сначала они выбрались в соседнее помещение. Комната была освещена парой лучин, а стены сплошь покрыты рисунками.
Великолепными картинами фотографической достоверности.
– Это все ты? – спросил Лео.
– А то кто же? – усмехнулся Доктор. – Не они же. Надо чем-то заниматься, чтобы не сойти с ума. И вообще…
Он замолчал, оглянулся на Лео, внимательно оглядывая – ведь он тоже увидел его впервые.
– Угораздило же тебя вляпаться в эту Темень, – покачал головой Доктор.
