— Прошу, — сказал он, — не возражай. Я чувствую — так надо.
— Но…
— На полу будет в самый раз. Я подстелю куртку.
— Хорошо. Если ты настаиваешь.
Часом позже, когда Норман вернулся, оба еще не спали. Норман шел тихо — уж не на цыпочках ли, — тем не менее они услышали его шаги.
— Эрнст, я только что вспомнила — случилось нечто ужасное.
И рассказала, что Норман ходил в «Канадский дом». Эрнста наверняка будут проверять.
— Нам надо съехать отсюда, — сказал Эрнст.
— Завтра, как только вернусь с работы, предупрежу Карпа, что мы съедем, — сказала Салли.
— Какой длинный сегодня день, — сказал Эрнст.
Нам придется бежать в другую страну, подумала Салли. Придется скрываться.
— Что? — переспросила она.
— Какое сегодня длинное воскресенье.
Беглецами — вот кем мы станем, подумала Салли.
— Эрнст, — спросила Салли, — ты помнишь наш первый день?
— Конечно, — сказал он. — Тогда я тоже спал на полу.
— Знаешь, почему я разрешила тебе остаться?
— Нет.
— Ты подошел сзади — я стирала блузку — и поцеловал в шею, вот почему. Меня никто еще так не целовал.
— Спокойной ночи, — сказал он. — Я тебя люблю.
— Спокойной ночи, милый.
XVIII
Карп, мастерски орудуя шприцем, пропитал окорок коньяком, натер его медом, натыкал в него гвоздики и задвинул противень в духовку. Он проголодался — не ел с утра. Карп положил начать ужин с артишоков, продолжить окороком с бататами, затем подать кукурузные оладьи. Ну а завершить, пожалуй что, китайским салатом под лимонным соусом и кофе с ватрушкой. Карп помыл руки, смазал их кольдкремом. Надел халат, расположился в гостиной со стаканом хереса. И тут в дверь громко постучали.
— Я вас ожидал, — сказал Карп.
Эрнст кивнул. Салли выдавила кислую улыбку.
— Входите же, — сказал Карп, — каждый жилец может наведаться к домохозяину в любое время.
Они, явно робея, сели, Карп тем временем налил им херес.
— Что бы вам навещать меня почаще. А вам, — с улыбкой адресовался Карп к Эрнсту, — следовало бы лучше заботиться о ней. Салли просто прелесть, я на днях это отметил.
— Спасибо.
— Надеюсь, — сказал Карп, — вчерашний обморок не повторялся.
Эрнст заметно удивился.
— Я чувствую себя вполне хорошо, — сказала Салли. — Правда. — Она опустила глаза, разглядывала затянутый ворсистым ковром пол. — Мы пришли сказать, что съезжаем.
— Подыскали небольшую квартирку.
— Как так получилось, что у вас оказался военный билет Николаса Синглтона?
Эрнст укоризненно посмотрел на Салли.
— Вчера утром, когда тебя не было дома, он зашел выпить чаю. Я выбежала за молоком, вот тогда, наверное, он и…
— Видите ли, — сказал Карп, — Нормана поставили в известность о смерти брата, но никаких подробностей не сообщили. Мы предполагали, что он погиб на маневрах. Несчастный случай, так мы решили… Минуточку, я сейчас вернусь.
На кухне Карп открыл духовку, провел по окороку пальцем, слизал с пальца мед. Перед тем как вернуться в гостиную, чуть прикрутил газ.
— Вы сглупили: если вы убили его, военный билет следовало сжечь, — сказал Карп.
— Билет я купил у одного барыги в Мюнхене. Вот как он у меня оказался.
— И по этой причине вы надумали сбежать?
— Мы подыскали квартиру.
— Вы конечно же знаете, что здоровье Нормана оставляет желать лучшего. — Карп откинулся на спинку стула, вздохнул. — Болезнь эта коварная. И хотя приступов амнезии давно не было, тем не менее он должен избегать потрясений. — Карп встал. — Извините.
Он снова смазал окорок медом. Окорок начал потрескивать. Эрнст, как он заметил, вернувшись в гостиную, придвинул свой стул поближе к Салли. Они держались за руки.
— Когда я познакомился с Норманом Прайсом, я работал санитаром в госпитале. Этим домом и вообще всем я обязан ему. И он никогда ничего не просил взамен. — Карп уселся в кресле поудобнее. — Как бы вы поступили на моем месте?
— На вашем месте, — сказал Эрнст, — я бы тут же поговорил с Норманом.
— Но он же нездоров, — начала Салли. — Вы сами сказали, что потрясения для него…
— Что, если я ему не скажу? Что тогда? — спросил Карп.
— Мы сами с ним поговорим, — сказала Салли.
— Что, если я вам не верю?
— Тут мы ничего поделать не можем, — сказал Эрнст.
— Откровенно говоря, — обратился Карп к Салли, — нельзя сказать, что он внушает доверие, а?
По комнате поплыл дразнящий дух жарящегося мяса.
— Почему вы не предложили мне деньги? — спросил Карп. — Мне, человеку моего племени. Надо думать, такой ход должен бы первым делом прийти вам в голову.
— Сколько вы хотите? — спросила Салли.
— Дурочка, — сказал Эрнст. — Он над нами издевается.
— Издеваюсь, разве?
— Сколько вы хотите?
— Почему это, — спросил Карп, — люди готовы поверить любой гадости обо мне и моих соплеменниках, тогда как о его, — он ткнул пальцем в Эрнста, — нет?
— Эрнст не сделал вам ничего дурного.
— Посмотрите на меня, — сказал Карп. — Что вы видите?
— Отвяжитесь от нее.
— Картошку! Жирного коротышку, польского едока картошки. У нас у всех землистые одутловатые лица. — Карп зло рассмеялся. — Вы что, думаете, мне не хотелось бы быть рослым, иметь такую же хорошенькую любовницу?
Салли передернуло.
— Разве вы не гомосексуалист? — спросила она.
Адресованная Эрнсту улыбка была полна яду.
— Извините, — прошептала Салли.
— Ей все равно, кто вы. Так же, как и мне.
Карп вытянул руки вперед, сплел пальцы.
— Молодежь, — сказал он, — как мне претит бесцеремонная молодежь. Я сейчас вернусь.
Открыв духовку, он увидел, что окорок подрумянился на славу. Еще убавил газ и подложил к окороку бататы — запекаться. Обтер каждый палец по отдельности и вернулся в гостиную. Эрнст и Салли уже встали.
— Уходите? — спросил он. — Так быстро?
— Салли устала.
— Я ее огорчил?
— Она устала.
— Но Норман вернется не раньше…
— Вы ему не скажете? — спросила Салли.
Карп устроился в кресле поудобнее, задумчиво потягивал херес.
