— И не подумаю. — Тихо хныча, она потыкала в платья вешалкой. Но держалась от шкафа на расстоянии. — В жизни ничего глупее не слышала.
После чего он посветил фонариком под кроватью.
— Прекратите. Прошу вас, прекратите.
Норман сел на край кровати, обхватил голову руками.
Вивиан сгребла со своей кровати подушку, одеяла.
— Вам надо к психиатру, — выпалила она. — Смею сказать, людям случалось бывать в переплетах и похуже, и они не…
— Сходят с ума?
— Не говорите за меня.
Он снова принялся обводить комнату фонариком.
— При чем тут психиатр? Это здесь, здесь в комнате.
— В жизни ничего подобного…
— Вы забрали одеяло, — сказал он. — Вы уходите?
— Я ухожу в гостиную — буду спать на диване. Надо бы с самого начала лечь там, но…
— Но что?
— …мне не хотелось, чтобы вы сочли, будто я боюсь.
— Раз так, признайтесь, — сказал Норман, — признайтесь, вы тоже это чувствуете.
— Чувствую что?
— Страх.
— Еще бы я не чувствовала страх. — Она испытала облегчение. — Вы на меня нагнали страху.
— Это здесь. Здесь, в комнате.
— Не хочу больше об этом говорить.
— Почему же тогда вы проснулись? — спросил он. — Что заставило вас проснуться?
Ее прохватила дрожь.
— Вот видите, — сказал он.
— Ничего я не вижу. Но если хотите, — сказала она, — я останусь тут. Посижу с вами.
Но он уже забыл о ней. Снова и снова обшаривал комнату фонариком. И Вивиан ушла в гостиную.
Норман досконально обыскал один угол комнаты. Удостоверившись, что там никого нет, он примостился на полу, привалился спиной к стене: так к нему не подберутся сзади. Подтянул колени к подбородку, обследовал комнату фонариком снова и снова, пока не заснул. Проснулся он в восьмом часу утра — его разбудило солнце. Оно светило прямо в глаза. Когда он вошел в гостиную, Вивиан проснулась.
— Вам лучше? — спросила она.
На щеках ее отпечатлелись складки подушки, короткие прядки прилипли ко лбу. Вивиан неспешно откинула одеяло. Подтянула колени к подбородку, обнаружив восхитительный изгиб смуглой спины, обняла их, улыбнулась. Груди у нее были маловаты. Ноги несколько тяжелые, с толстыми лодыжками.
— Да, — сказал Норман. — Я чувствую себя отлично.
Вивиан встала и, сконфузившись, поспешно натянула халат.
— Я приготовлю вам завтрак, — сказала она.
— У меня нет времени, — уклончиво ответил Норман.
— Что за спешка?
— Мне надо быть в Ватерлоо.
— Из-за шарика?
— Да, — сказал он.
Он снова стал таким же — суровым, седеющим, удрученным, — каким был, когда подцепил ее в пабе. Вивиан грустно улыбнулась — он ее беспокоил.
— Это так важно?
— Мне нужно узнать, там ли он.
— А если его там нет?
— Что вы такое говорите? — напустился на нее Норман. — Каким образом его могли достать?
— Послушайте, — Вивиан старалась говорить как можно более рассудительно, — вы нездоровы. Почему бы вам не побыть еще здесь, со мной? Я могла бы позвонить на работу, сказать, что сегодня не приду и…
— Я должен быть в Ватерлоо.
— Будь по-вашему, — сказала она, — но сперва нужно позавтракать.
И Норману волей-неволей пришлось покориться.
Норман отправился в ванную бриться — Вивиан сказала, что он может взять бритвенный прибор Бинки, — Вивиан тем временем готовила завтрак.
Глянув в кухонное окно, Вивиан увидела, что к дому подкатило такси. Из него вышла Кейт — сначала спустила одну стройную ногу, затем — немного переждав, как ребенок, вдумчиво пробующий воду, — отважилась спустить другую. Кейт была манекенщицей. Высокая, пышущая здоровьем блондинка, с живыми голубыми глазами. Проволочив сумку через гостиную, Кейт вмиг смекнула, что к чему. На резное кресло был наброшен мужской пиджак. На журнальном столике стояли два стакана и откупоренная бутылка джина.
— Иди ко мне, в кухню, — позвала ее Вивиан.
Кейт поцеловала Вивиан в лоб.
— Не трепыхайся, — сказала она. — Мне бы только знать, что он тебя не обидит.
— Да нет, тут не то…
— Как бы бекон не подгорел, — сказала Кейт. — Негоже начинать с этого.
На Кейт была шляпа колпачком, свитер с высоким воротом в неимоверную полоску и горчичного цвета юбка, туго обтягивающая бедра. Она оперлась о кухонный стол, и, выкинув ноги вперед, бесстрастно разглядывала их, точно рекламу чулок.
Вивиан после бессонной ночи ощущала себя помятой — ей не терпелось принять ванну.
— Почему ты так рано вернулась? — спросила она.
— Это было жуть что такое, а не отдых, — начала Кейт. — Не успели мы пересечь Ла-Манш, как Хилари начали собачиться. Барбара без передышки пилила Дики за пьянство, а Дики зверел, стоило какому-нибудь черномазому кинуть глаз на Барбару. Дики не просыхал с первого же нашего дня в Жуан-ле-Пэне. Что ни вечер уволакивал Бинки в город, а мы с Барбарой были предоставлены сами себе. Против этого-то я как раз ничего не имела. В нашем пансионе жил прелесть что за индусик. Сын махараджи или, как его там, паши. Но, так или иначе, за день до отъезда Бинки вломился ко мне в комнату пьяный вусмерть и попросил одолжить десять фунтов. Заметь, до этого он два дня носу не казал. Тут уж терпение мое лопнуло. Слово за слово, и я вернула ему кольцо. Это же черт знает что! — От возмущения грудь Кейт вздымалась. — Чтобы я вышла за него, да ни в жизнь! Я даже рада, что так получилось, правда-правда. Ты мать Бинки видела?
— Нет, я…
— Она считает меня беспутной только из-за того, что мы с Бинки ездили на Рождество в Давос. Что до Хилари, с ними я тоже порвала. Дики — зануда, каких мало. Барбаре, если у нее есть хоть капля ума, надо его бросить. Ну а твой парень, он какой?
— Он — американец.
— Вот как, надо надеяться, не из тех летчиков, нет?
— Да нет, Кейт. Не из тех.
— У меня тоска. — Кейт помрачнела.
Вивиан рассказала, что познакомилась с Норманом в «Лорде Нельсоне». У него амнезия, ему было некуда податься, и она привела его домой. Спали они порознь.
— Лапочка, уж мне-то не надо ничего объяснять. Я заскочу к Роджеру и Полли — выпить чаю. Поговорим, когда он уйдет.
Кейт уже стояла на пороге, когда из туалета вышел Норман в одних трусах.
— Ой, — вскрикнула Кейт, — вы меня напугали. Я — родственница Вивиан. — И проскользнула мимо него к Нэшам.
