Роджер и Полли завтракали. В кухне пахло беконом и мокрыми пеленками.
— Кейт, — сказал Роджер, — я так и думал, что ты приехала: твой сварливый голосок ни с чьим не спутаешь. — Он смахнул со стула наваленные на него полотенца, налил ей чаю. — Скажи, а что у Образины и впрямь завелся мужик?
Полли заметила, что Кейт покоробило от его слов.
— Роджер, не надо так, — сказала она.
Полли несколько робела перед Кейт: та как-то уличила ее, что она, рассказывая Джону и Эдит Лотон о поездке на юг Франции, спутала биде с ножной ванной.
Кейт пересказала то, что сообщила ей Вивиан.
— Если у нее склеится с этим парнем, — сказал Роджер, — ты, надо думать, опять сможешь пожить одна.
Снова пожить одной, подумала Кейт, было бы очень даже недурно.
— Мне нравится жить с Вивиан, — сказала она.
— Разумеется, — сказала Полли. — Я и сама к ней привязалась.
— Не заливай, — одернул ее Роджер. — Просто ты боишься, что не на кого будет оставлять ребенка. — Он тонко улыбнулся Кейт. — По-моему, ты большой молодец, что столько времени терпела Вивиан, но…
— Мне нравится жить с Вивиан.
Роджер ухмыльнулся.
— Что за парень? — спросил он. — Нет. Ничего не говори. Он окончил Лондонскую школу экономики
[125]
, он работает в Управлении по делам угольной промышленности. Он из Манчестера. Называет беднягу Вивиан кисой, а один раз даже вышел победителем в воскресном состязании кроссвордистов.
Полли прыснула.
— Он — американец, — сказала Кейт.
— Падшая женщина — вот кто она теперь, верно я говорю?
— Он — не летчик.
Вивиан налила Норману еще чашку кофе.
— Мне пора ехать в Ватерлоо.
— Подождите, я оденусь и поеду с вами.
Норман явно огорчился.
— Вы что, против? — спросила она.
— Почему вы хотите поехать со мной?
— Чтобы вам помочь.
— Я не знаю, кто я такой, — сказал он. — Я потерял память.
— Мне это известно, вчера вечером вы мне об этом сказали.
— Почему вам так хочется мне помочь? — спросил он.
— Вы попали в беду. Должен же кто-то вам помочь. Погодите. — Она вскочила. — Я сварю еще кофе. Он вмиг будет готов.
Но едва Вивиан поставила кофе на плиту, как хлопнула входная дверь.
Роджер, Полли и Кейт бросились к окну и увидели, что Норман стремительно заворачивает за угол. Секунда-другая, и на улицу в одном халате выбежала Вивиан. Кейт оттащила Нэшей от окна.
— Предупреждаю, — сказала Кейт, — чтоб ни слова ей. И — ни одному человеку.
Кейт застала Вивиан в спальне. Та спешно натягивала платье.
— Ты куда?
— В Ватерлоо, на аэровокзал, — сказала Вивиан.
— Послушай, лапочка, не надо бегать за ним. Ничем хорошим это не кончается.
— Он болен, — вскипела Вивиан. — Не знает, кто он такой.
— Не можешь же ты показаться на люди в таком виде. Ты даже не накрасилась. И волосы торчат во все стороны.
Вивиан истерически захохотала.
— Не задерживай меня, — сказала она.
— Погоди, я пойду с тобой.
— Нет и нет.
IV
— Что это значит? — спросил Эрнст, входя в комнату. — Я не понимаю.
— Я упаковала все наши вещи.
— Куда мы едем?
— Куда угодно, — отрезала Салли. — Мне все равно куда.
Эрнст опустился на кровать. Он выбился из сил.
— Лоусонов нет дома, — сказал он. — Но все места, куда бы он мог пойти, я обошел. Его никто не видел.
— Эрнст. Эрнст, посмотри на меня.
Он нехотя поднял голову. Глаза Салли обвели тени, она похудела, держалась, чего раньше за ней не замечалось, боязливо. Не свернулась томно, как у нее водилось, клубочком в кресле, а одеревенело примостилась на краешке стула.
— Да, — сказал он.
— Ты меня любишь?
Она привычно отметила, что его лицо обострилось, лисье в лице обозначилось четче. Ее так и подмывало ударить его.
— Что стряслось?
— Я задала вопрос.
— Конечно, люблю.
— Эрнст, я сыта по горло. Всякий раз, когда открывается дверь, я думаю, что пришли за тобой. А теперь выслушай меня. Я забрала из банка все, что у меня там было. На некоторое время нам этих денег хватит. Я хочу, чтобы ты сегодня же уехал со мной.
— Нет. Не могу.
— Почему?
— Карп ждет не дождется, чтобы я убежал, так или не так? — Он перешел на крик.
— Карп? Не говори мне, что тебя так волнует мнение Карпа, не надо.
— Я сказал — нет.
— Ты сказал. Ты сказал.
— Дело не только в Карпе. Но и в Нормане. Он нам очень помог.
— С чего вдруг такие высоконравственные соображения?
— Да, — сказал он. — Вот именно — вдруг.
— Ты что, готов погибнуть?
— Я не убегу — ни за что, — отрезал он.
У Салли подкосились ноги, ее подташнивало.
— Объясни почему, — сказала она.
— Я уже объяснил.
— Объясни еще раз.
— Оставь меня в покое. Откуда мне знать почему? Не могу — и все тут. Норман — мой первый друг за всю жизнь. Он… да не выставляй ты меня дураком!
— Ты должен убежать — у тебя есть обязательства передо мной.
— Нет.
Ненавижу тебя, — крикнула она. — До чего ж я тебя ненавижу. Ненавижу тебя, и Европу, и Карпа. Вы, я так считаю, низкие. Зачем только я тебя встретила. — Салли залилась слезами. Он подошел к ней, она обхватила его крепко-крепко. — Давай убежим, — попросила она. — Пожалуйста, ну пожалуйста, давай убежим. Не хочу, чтобы тебя убили. Я тебя люблю.
— Не могу, — сказал он. — Они… они все думают, что я подлец. Что мне нужен твой паспорт, что я нацист или… Будь я на месте Нормана или Ландиса, я мог бы убежать. И меня бы поняли. Но я Эрнст Хаупт — и поэтому убежать не могу. — Он горько рассмеялся. — Я в таком же… Почти в таком же положении, как если бы я был евреем: мне тоже нельзя оплошать. Я… Я не могу убежать. Я в западне.
V
В Ватерлоо Норман сразу увидел шарик. Он чуть переместился вправо, но в остальном ничего не изменилось. Норман подсел к упитанному крепышу, явно американцу, читавшему «Лук»
[126]
, и рассказал, что приключилось с шариком.
