— Думаю, нам нужно съездить отдохнуть.
— Отдохнуть? С чего бы это?
— Я просто подумал, что нам нужно уехать отсюда, выбраться куда-нибудь…
— Уехать от «Хранилища»?
Билл молча кивнул.
— И куда ты хочешь отправиться?
— Как насчет Карлсбадских пещер?
— По мне это было бы замечательно, но что насчет девочек?
— Они поедут вместе с нами.
— Сэм не поедет. И в настоящий момент я даже не знаю, сможем ли мы ее заставить.
— Шеннон точно поедет. Обещаю, ее мы заставим.
Джинни молчала.
— В чем дело? — спросил Билл.
— А что, если «Хранилище» ее не отпустит?
Тряхнув головой, Билл уселся в постели.
— Мы подходили к этому чересчур мягко. Вот в чем наша беда. Нам следовало бы сильнее надавить на Шеннон. Или, черт возьми, нужно было просто поговорить с ней как со взрослой, объяснить, что на самом деле происходит. Думаю, мы по-прежнему обращаемся с ней — с ними обеими — как с маленькими девочками. По-прежнему пытаемся оградить их от всего…
— Так поступают все родители.
— Знаю. Но я хочу сказать, что нам нужно было попытаться уговорить девочек уволиться по собственному желанию. Если мы заставим их уволиться, «Хранилище» подаст на нас в суд, но если они сами захотят уволиться, их отпустят.
Джинни посмотрела на него.
— Ты вправду в это веришь? После всего случившегося?
— Не знаю, — сказал Билл. — Но попробовать стоит.
— Да, — согласилась Джинни. — Попробовать стоит. — Она нежно положила руку мужу на живот. — Но Сэм, скорее всего, не захочет увольняться.
— Наверное.
— А что, если «Хранилище» не отпустит Шеннон?
— Мы все равно заберем ее с собой.
— А как нам быть, если «Хранилище» станет нас преследовать?
Билл посмотрел на жену.
— Решать проблемы будем по мере их поступления.
К этому разговору они вернулись за завтраком.
Сэм тотчас же однозначно заявила, что у нее есть обязательства, что «Хранилище» оказало ей доверие и она не может подвести компанию. Не может быть и речи о том, чтобы она взяла отпуск.
Сэм вышла из кухни, не дожидаясь ответа.
— Мне нужно подготовиться к работе, — заявила она родителям.
Билл повернулся к Шеннон. Та потягивала апельсиновый сок, стараясь казаться невидимой.
— А ты, юная леди, поедешь с нами.
— Па-па!
— Никаких «пап»!
Шеннон поставила стакан с соком на пол.
— Я не могу. Я потеряю работу.
— Тебе все равно придется уволиться, когда начнется учебный год.
— Нет, я не уволюсь! — посмотрела на отца потрясенная Шеннон.
— О да, уволишься.
— Ты член нашей семьи, — вмешалась Джинни, — и ты поедешь в отпуск вместе с нами.
— Я не хочу!
Билл перегнулся через стол.
— Мне нет никакого дела до того, хочешь ты или нет. Ты едешь с нами.
— А почему Сэм остается дома?
— Сэм на год старше тебя.
— И что с того?
— А то, что ей уже восемнадцать.
— Эка невидаль, твою мать!
Джинни отвесила дочери затрещину.
Удар получился несильным, но смачным, и все замерли. Больше всех испугалась сама Джинни. Она еще ни разу не поднимала руку на своих дочерей, и Билл почувствовал, что сейчас она сразу же пожалела о случившемся. И все же Джинни не поспешила исполнить обязательное продолжение, не стиснула Шеннон в объятиях, со слезами прося у нее прощения. Она просто стояла, уставившись на дочь, и именно Шеннон расплакалась и заключила мать в объятия, бросившись ей на шею и прося прощения.
— Прости! Мамочка, прости!
Порывисто обняв дочь, Джинни развернула ее к Биллу.
— Тебе следует попросить прощения у отца.
Шеннон обошла вокруг стола.
— Папа, прости. Я… я сама не знаю, почему так сказала.
Билл усмехнулся.
— Я уже слышал это слово.
Вытерев нос, Шеннон рассмеялась.
— Но ты поедешь с нами, — продолжал Билл. — Мы все втроем отправляемся в отпуск. Одной семьей.
На этот раз Шеннон кивнула.
— Хорошо, — сказала она. — Хорошо.
2
Шеннон подошла к мистеру Лэму, чувствуя дрожь в груди. Она ни разу не разговаривала с менеджером по кадрам наедине, с глазу на глаз, с тех пор как ее приняли на работу, и эта перспектива ее пугала. Мистер Лэм стоял за столиком службы работы с потребителями, разговаривая с покупательницей. Шеннон стала ждать, когда он освободится, то и дело нервно поглядывая на часы на стене, медленно отсчитывающие минуты.
Она не хотела, чтобы менеджер по кадрам заметил, что она надолго отлучилась с рабочего места.
Шеннон наблюдала за тем, как мистер Лэм разговаривает с покупательницей. Он всегда вызывал у девушки страх, и сейчас, с тех пор как его выбрали мэром, он казался еще более устрашающим. На собраниях мистер Лэм никогда не упоминал о своей новой должности, и остальные также предпочитали не говорить об этом, однако это сознание все равно присутствовало на заднем плане, наделяя его дополнительной властью помимо той, какой он обладал прежде.
На торжественном вечере в день выборов «Хранилище» предоставило бесплатную еду и выпивку, и многие пришли именно ради этого, а не чтобы отпраздновать победу. Шеннон помогала Холли обносить гостей мятными конфетами, сборище становилось все более шумным и буйным. Миссис Комсток, библиотекарша, сбросила с себя одежду и плясала в чем мать родила в отделе канцелярских принадлежностей. Мистер Уилсон, почтмейстер, затеял драку с Сонни Джеймсом в отделе одежды для мальчиков, а какую-то пьяную женщину вырвало на прилавок в отделе бытовых товаров. Но мистер Лэм сохранял невозмутимое спокойствие, оставаясь выше всего этого, абсолютно трезвый, полный самообладания, и самым ярким воспоминанием Шеннон о том вечере была картина того, как шумные, пьяные полуодетые люди дерутся друг с другом, а мистер Лэм, снисходительно усмехаясь, смотрит на них.
Шеннон не стала рассказывать своим родителям о том, что произошло в тот вечер, но она переговорила с Дианой, и та посоветовала ей уволиться из «Хранилища».
— Ты пошла работать туда от скуки, — сказала подруга. — На самом деле деньги тебе не нужны. Почему бы тебе не найти какое-нибудь другое занятие?
В это лето Шеннон виделась с Дианой все реже и реже, и не только потому, что у них не совпадал график работы. У Дианы, работавшей на своего отца, сложилось резко отрицательное отношение к «Хранилищу», подобное тому, какое было у родителей самой Шеннон, и тот же самый дух противоречия, побуждавший Шеннон защищать «Хранилище» перед своими родителями, заставлял ее вести себя так же по отношению к подруге.
