– Светлана Гариевна, а почему английского не будет? – спросила Юлька. Симонянц посмотрела на неё из-под очков мудро и понимающе.
– Потому что не будет, – ответила она грудным, хорошо поставленным голосом оперной певицы и неторопливо отправилась в деканат.
– На хрен, это знаете где? – сказал Игорь и адресовал деканату оттопыренный средний палец. – Вот и ступайте, не пойду я на социологию.
– Ну правильно, а кто пойдёт? – спросила Юлька. – Мне вообще сегодня надо в главный корпус, и допоздна.
Настя хмуро рассматривала доску объявлений. Сейчас выяснится, что у всех на последней паре находятся неотложные дела, и идти придётся ей одной. А аспирант потом застегнёт портки и скажет что-нибудь вроде: передайте группе, что к следующему занятию надо законспектировать весь учебник. В том, что будет именно так, она и не сомневалась.
– Я не пойду, – томно сказала Тати Крапивенцева. – Я в прошлый раз была, и в позапрошлый, надо же и пропустить когда… И потом, чего мне тут околачиваться, когда автобус через полчаса.
Рассудив так, Тати быстренько навострила лыжи в сторону автовокзала. Настя обернулась за помощью к Игорю.
– Блин, чувак! Это вообще не по-товарищески.
– Что именно? – деловито спросил Игорь, заматывая шею шарфом. Группа разбегалась, словно тараканы, выпущенные из банки: вниз, вверх, в разные стороны.
– Меня одну бросать.
Игорь хмыкнул.
– Кто тебя бросает? Иди домой, не отрывайся от коллектива.
С этими словами он закинул за спину рюкзак и был таков. «Вашу мать, – подумала Настя и поплелась на выход, искренне желая не попасться никому из преподавателей на глаза. Домой так домой.
На улице было тепло и сыро. Шёл дождь, под ногами хлюпало; Настя прыгала по лужам и думала, что, по большому счёту, жизнь не так уж и плоха. Всегда наступает весна, хотим мы этого или нет. Всегда за летом наступает осень, вне зависимости от наших желаний. И за всеми неприятностями непременно последует что-нибудь хорошее. Жизнь ведь как зебра: чёрная полоса сменяется белой…
А потом появляется задница, и её появление неминуемо. Настя прочувствовала это окончательно, когда свернула за угол, поскользнулась и влетела с ювелирной точностью… ну конечно, в Зонненлихта – и сшибла его прямо в вековую лужу.
Со стыда ей захотелось утонуть прямо тут, в грязной талой воде. Зонненлихт обжёг её мрачным взглядом, встал из лужи и спросил:
– Интересно, как же вы тормозите, когда меня нет?
Настя ощутила, что краснеет.
– Простите… Я не нарочно, тут просто…
– Тут просто побег с практики, вижу, – хмуро произнёс Зонненлихт, отряхивая полу дорогущего пальто. – Там уже никого, я так понимаю?
Настя шмыгнула носом и кивнула.
– Нам Симонянц сказала…
– Попутала всё ваша Симонянц, – проворчал Зонненлихт. – Как обычно, впрочем. Ну да ладно, шагайте.
Но отойти Настя уже не смогла. Потому что посмотрела в глаза Зонненлихту: бледно-зелёные, холодные, жёсткие, с крохотной точкой зрачка. Посмотрела и увидела…
Давит. Почему так тяжело, почему трудно дышать?
С невероятным усилием он открыл глаза. Было темно, и сперва он испугался, что ослеп. Впрочем, прошло немного времени, и он понял, что видит: просто в помещении, гулком и выстуженном, темно.
На грудь давило. Хотелось лежать во мраке и не шевелиться. Но он почему-то знал, что должен встать. Должен, хотя это и трудно настолько, что кажется тринадцатым подвигом Геракла. Встать, встать, встать…
Оказалось, что он лежал на чём-то металлическом – абсолютно голый и беззащитный перед мраком. Босые ступни коснулись ледяных плиток пола; его основательно качнуло, но он смог сделать шаг.
«Встань и иди, – тихо сказал ему кто-то. – Дальше будет легче».
* * *
Рабочий день в клубе «Двери в небо» – самом этническом заведении Турьевска – начался с того, что директор лично устроил администратору разнос. Администратор – худенькая блондинка с огромным ртом и растрёпанной косой, полгода как из культпросветучилища – боялась всего на свете, а уж перед директором, мужчиной громадного роста и широченными плечами, которого проще представить на ринге, чем в пафосном клубе, она просто-напросто трепетала. И вовсе не в фигуральном смысле: распекая её на все корки, директор с каким-то плотоядным удовольствием видел, как дрожат её губы и трясутся пальцы.
– И если ещё раз такое повторится, – грохотал директор над бедняжкой, – то я тебя…
Скрипнула дверь, и в прихожей, устеленной коврами и увешанной китайскими фонариками и «ловцами снов», прозвучал посторонний голос:
– День добрый.
Администратор сквозь слёзы разглядела сперва только силуэт мужчины в чёрном пальто. Моргнув, она увидела воистину удивительное зрелище. Директор, мгновение назад, казалось, способный сокрушить вселенную, внезапно стал тихим, робким, и вроде бы даже ниже ростом.
– А-а-а…, – только и смог промолвить он, и администратор могла бы поклясться, что директор готов рухнуть на колени и лобызать вошедшему острые носки лаковых туфель. Невероятно, но впечатление было именно таким.
– Добрый день, – повторил вошедший, будто снимал заклятие, и тут директора словно прорвало, потому что он закружился вихрем, снимая пальто с гостя, лопоча что-то невразумительное и делая в сторону администратора нервические жесты: сгинь, пропади, исчезни – и, разумеется, такой прыти никто не мог бы ожидать от его роста и комплекции.
Президента не встречали бы так. Воистину.
Едва ли не кланяясь, директор провёл гостя в свой кабинет, где тотчас же обнаружились закуски и кофе. Впрочем, от угощения гость вежливо отказался, предпочитая сразу переходить к делу. Если бы кто-то услышал их разговор, то не понял бы ни слова: говорили они на странном языке, изобилующем шипящими и придыханиями, и что-то подсказывало, что был этот язык в ходу давным-давно, но теперь уже не существует.
– Я смотрю, ты неплохо устроился, – произнёс гость, разглядывая впечатляющую коллекцию африканских резных фигурок байо в шкафчике директора. Фигурки якобы имели магическую ценность и должны были обеспечивать владельца деньгами, здоровьем и сексуальной силой – стоили, разумеется, целое состояние и были только деревяшками, не больше. Директор натянуто улыбнулся.
– Каждый устраивается, как может.
– Ну да, – гость задумчиво снял очки и, закрыв глаза, устало потёр переносицу. – Особенно здесь. У меня к тебе дело, Dahnie. Кстати, как тебя зовут тут и сейчас?
– Даниил… – промолвил директор и осмелился добавить: – Даниил Олегович.
– Меня зовут Антон, – представился гость. – Можно без отчества? Его тут постоянно путают.
– Тупые, – подобострастно ухмыльнулся директор. – Что я могу для тебя сделать?
