— Как она? — Я даже отшатнулась.
— Она наняла убийцу! Видите, здесь же черным по белому сказано, что она сама за себя постоит.
— Но как она могла нанять киллера? Откуда у нее деньги?
— Кто ее знает, может, квартиру продала.
«Хорошая идея, — пронеслось у меня в голове, — надо будет проверить».
— Тогда почему его убили позже, чем она сама умерла? Это же нелогично, Лидия Сергеевна.
— Откуда мне знать, почему так вышло, — отмахнулась Козакова, — может, киллер замешкался, а может, Голубев оказался хитрее и опередил Валентину.
— Владимир Антонович видел это письмо?
— Да, конечно, он тоже считает, что Валентина могла это сделать.
«Ну конечно, ему всего проще навешать всех собак на покойницу», — подумалось мне.
— Я бегу к Маргарите, пусть она проверит Валентину. — И Лидия Сергеевна поспешила к нашему дому.
«Вот тебе и третий подозреваемый, — сказала я себе, — а что? Вдруг правда? Почему, собственно, Валентине Савельевой и не пришить негодяя, который мучил ее всю жизнь?»
Но что-то здесь все же не вязалось.
Глава 5
Я проболталась в подъезде дома, где жила покойная, до самого вечера. Переговорила с соседями, кто был дома. Их, понятное дело, уже опрашивали следователи. Пришлось сказать, что я совершаю повторный опрос и что это так и положено. Многие верили. Особенно словоохотливые старушки, с большим удовольствием делившиеся впечатлениями. Но, к вящему моему сожалению, ничего путного я из их словесных потоков так и не извлекла.
Счастье улыбнулось мне под самый конец. Улыбка Фортуны проявилась в старческой физиономии одной бабушки, Зинаиды Игнатьевны, — соседки Савельевой по лестничной площадке. Я наткнулась бы на нее раньше, если бы бабуле не приспичило проведать внуков. Товарки, сидевшие на скамейке у входа в подъезд, уже предупредили старушку, и она, увидев меня, закивала головой и расплылась в улыбке.
— Мне бы надо с вами поговорить о вашей соседке Валентине Савельевой, — обратилась я к бабушке.
— Из милиции, дочка? — участливо спросила она.
Что-то в ее взгляде не дало мне соврать. Бабуля показалась мне далеко не простушкой.
— Нет, я адвокат человека, которого подозревают в убийстве Валентины Савельевой.
— Ага! Того самого бедолаги, — закивала она, — Козакова, кажется.
— А вы уже в курсе? — Я постаралась скрыть свое изумление.
— А как же, дочка! Меня ж и в милицию вызывали, чтобы я его опознала. А я говорю: «Не тот это, другой мужчина к Валентине тем вечером приходил, этого я тоже видала, только редко, и давно он уже не появлялся».
Хороша бы я была, если бы соврала бабульке, что я из милиции.
— А какой мужчина приходил к Валентине? — спросила я.
— Такой, знаете, симпатичный, молодой. Лет сорока, наверное.
— И он приходил к Савельевой в ночь ее смерти?
— Он вечером приходил, часов в семь-восемь. Пробыл недолго.
— Странно, — пробормотала я, — а почему нам об этом ничего не известно?
— Так потому, доченька, и неизвестно, что я только сегодня от сестры из деревни приехала. Я прямо с утра в воскресенье в деревню уехала — у внучка крестины были. А приехала сегодня утром, вижу, повестка лежит в милицию. Я по соседям, что, мол, у вас тут случилось? А мне и рассказали, что Валечку мертвой обнаружили как раз в то утро, когда я в деревню уехала.
— А вы, когда из дому выходили, не обратили внимания, что дверь приоткрыта?
— Да она не была приоткрытой, это я вам точно говорю. Меня и милиционеры об этом спрашивали. Я им тоже так и сказала, мол, не была она приоткрыта. Может, потом сквозняком ее открыло, если незапертая была. Я же рано из подъезда выходила, может, после меня, когда парадной дверью хлопнула, и приоткрылась Валечкина дверь. Неужто я бы не заметила, если бы соседская дверь открыта была!
Глядя на эту востроглазую бабульку, я усомнилась, что такое возможно.
— Зинаида Игнатьевна, вы случайно не слышали каких-то странных звуков из квартиры Валентины?
— Ничегошеньки, милая моя, не слышала. Валечка у нас всегда тихо-тихо жила, как мышка. Спокойная соседка такая была, ни тебе музыки громкой, ни даже телевизора. И люди к ней почти не ходили. Сама если выйдет куда, проскользнет тихонечко, словно боится, что ее услышат или увидят. Боязливая была, царствие ей небесное. — Старуха мелко перекрестилась.
— Она всегда такой была или только в последнее время?
— Всегда тихая была, а в последнее время и того хуже. Пройдет и не поздоровается, даже глаз не поднимет. Скажешь ей: «Здравствуй, Валечка!», тогда ответит, а не скажешь — мимо прошмыгнет, точно ее и не было. Это все у нее от одиночества. Виданое ли дело, столько лет человеку одному жить, без детей, без друзей. Как куркулиха какая-нибудь, а ведь женщина молодая еще, в самом, можно сказать, соку.
— Но вы же говорили, что к ней мужчины приходили, да еще двое.
— Да какие там мужчины, — Зинаида Игнатьевна махнула рукой, — эти так приходили, по делам каким-нибудь, а не того самого… — Старушка заговорщицки подмигнула.
— С чего вы это взяли? — спросила я, не в силах сдержать улыбку.
— Так у них по лицам видно было. Когда для души придет, цветов с собой принесет, вина, конфет — все, что полагается. А эти сроду пустые прибегали, да еще и морды у них обоих недовольные были. Особенно у того, которого я опознавать сегодня ходила. Его будто на аркане вели. А тот другой тоже не пойми какой и что у него на уме. Но на кавалера никак не тянул.
Я поблагодарила замечательную бабушку и в приподнятом настроении пошла домой. Уже смеркалось.
* * *
Этого типчика я заприметила через два квартала от дома Савельевой. Погода была мерзкая — дул довольно сильный ветер, да еще и какая-то непонятная крошка падала с неба и норовила забраться под капюшон моего пальто. Народу на улицах было мало. Наверное, поэтому я обратила внимание на парня в черной дутой куртке и черной же вязаной шапочке, шедшего в десятке шагов позади меня. Что-то с ним было не так, а что, я не могла понять до тех пор, пока не свернула для сокращения пути на темную улицу, где не было ни людей, ни фонарей.
— Девушка! — услышала я голос почти за самой спиной.
Как он умудрился так тихо подкрасться? Видно, капюшон заглушал звук шагов, да и ветер свистел в ушах. Я скорее почувствовала, чем заметила, что парень собирается положить мне руку на плечо. Я шарахнулась в сторону и резко повернулась к нему, силясь разглядеть во мраке его лицо. Но оказалось, что тип успел надвинуть на свою морду вязаную шапку с прорезями для глаз.
— Ну куда ты, — процедил тип, делая шаг по направлению ко мне.
