– К бою! – хлопнул в ладоши воевода!
– Опусти забрало, недоумок! Зубы повыбиваю! – с нарочито оскорбительной резкостью бросил Разик своему противнику и решительно шагнул к нему, картинно замахнувшись своей смешной палкой.
– Ну, коли ты так лаешься, дружинник, то держись! – ратник опустил забрало и двинулся навстречу сотнику, привычно и красиво вращая саблю одной кистью вокруг неподвижного плеча.
Разик остановился, выставив вперед левую ногу, взял палку наизготовку, как копье, правой рукой за нижний конец, опущенный на уровень пояса, а левую руку с раскрытой ладонью он положил на верхний конец палки, поднятый на уровень плеча.
Ратник князя Василия, не останавливаясь, продолжал двигаться на дружинника, крутя саблю в полусогнутой руке. Внезапно он мгновенным кошачьим движеньем бросился вперед, резко распрямив руку, с вращения нанеся стремительный длинный рубящий удар сверху вниз. По рядам зрителей пронеслось невольное восклицание. Они, безусловно, ждали, что поморский дружинник, пытаясь отразить этот страшный удар, подставит под него свою палку, как сделал бы каждый из сидевших здесь воинов, имея в руках меч, и если не будет разрублен вместе с этой палкой пополам (видно было, что ратник все же бил в треть силы), то все равно получит серьезную рану. Однако Разик и не пытался отразить саблю выставленной вперед палкой. Наоборот, он закинул ее за спину, прикрывая плечо, а сам в момент удара резко шагнул вперед и влево, уходя с линии атаки. Сабля ратника обрушилась в пустоту, лишь слегка скользнув плашмя по палке. Сотник, оказавшийся сбоку от противника в удобной позиции, тут же, скручивая корпус и двумя руками вынося палку из-за спины, ударом наотмашь огрел ратника сзади по затылку и тут же сверху ударил по руке, выбивая саблю. Но второй удар был уже лишь страховочным, и эта страховка дружиннику не понадобилась. От первого же удара по затылку, обрушившегося на шлем, загудевший, как церковный колокол, оглушенный ратник начал валиться носом в траву и растянулся на ней во весь рост. Выбитая сабля упала рядом с ним.
Над княжеским двором на несколько мгновений повисла мертвая тишина. Затем все князья и бояре повскакали со своих мест, заговорили-закричали одновременно, и, не дожидаясь воеводы, бросились вперед, поближе к месту схватки, словно надеясь разглядеть, в чем состоял фокус, только что явленный их изумленным взорам.
– Тихо, бояре! – перекрывая галдеж, скомандовал воевода, также поднявшийся со скамьи, но оставшийся стоять на том же месте. – Сядьте!
Когда все вновь уселись и затихли, князь Шуйский обратился к Разику, который уже приподнял своего недавнего противника, усадил на траву, снял с него шлем и побрызгал лицо водой из фляги:
– Объясни нам, что произошло, сотник!
– Все очень просто, воевода! Боец к палке отнесся с вполне понятным презрением. Но поскольку я стоял, этой палкой как бы прикрываясь, он, согласно усвоенным сызмальства азам боевого искусства, принялся бить по оружию, предотвращая тем самым возможный ответный удар. А видя, что оружие было нелепым, деревянным, он вполне разумно, с презрительной ухмылочкой, решил его просто перерубить, и заодно рубануть и меня, недотепу. Так, братец? – обратился он к пришедшему в себя ратнику.
– Точно так, дружинник, – прохрипел ратник, досадливо покачивая все еще гудевшей от удара головой.
– А я палку под удар подставлять вовсе и не собирался, а просто удар этот на нее выманивал. Потом ушел вперед и в сторону, ну, а дальше вы сами все видели.
Если бы Разик и его собеседники обладали сверхъестественной способностью слышать и наблюдать то, что происходит от них за шесть верст по прямой, они бы узнали, что в это же самое время на лесной поляне некая фрау Анна фактически в том же смысле, что и Разик, только по-польски, объясняла пану ротмистру Анджею Голковскому, что причины его поражения в фехтовальном поединке кроются в недооценке противника. Но способности дистанционно подслушивать и подглядывать появятся у человечества лишь спустя несколько веков. А пока Разик продолжал:
– Приемы работы с палкой против клинка и копья очень простые, мы наших ополченцев такому быстро научим. А вот чтобы саблей правильно рубить, как вы знаете, не один год упражняться надобно.
Бояре принялись оживленно обсуждать увиденное и услышанное, однако, князь Шуйский прервал дискуссию, напомнив, что поединка с сотником ожидает еще и копейщик:
– Князь Василий, вели бедолаге выходить на ристалище и разить дружинника копьем!
Бояре дружно засмеялись воеводской шутке. Теперь все почему-то были уверены, что сотник поморской дружины со своей палкой легко справится с вооруженным воином.
Второй ратник, стоявший в стороне, разумеется, не был ни слепым, ни глухим и прекрасно видел, какая судьба постигла его товарища. Поэтому он хотя и двинулся вперед по сигналу князя Василия, но не стал нападать на Разика, принявшего точно такую же стойку, как и в предыдущей схватке, а принялся с опаской кружить вокруг него, делая совсем уж издалека ложные выпады своим копьем.
– Постой, товарищ, ты куда побежал? – не выдержал Разик на третьем круге. – Мы же представляем, что я, как и наши ополченцы, защищаю вал, а ты, как королевский воин, теснишь меня через пролом в стене! Давай-ка, нападай фронтально.
– Делай, как сказано! – прикрикнул на своего ратника князь Василий.
Тот обреченно вздохнул, остановился и сделал, вернее – попытался сделать два стремительных выпада копьем: один ложный, в лицо, второй – настоящий, в грудь. Однако на первом же выпаде Разик вновь, как и в прошлый раз, шагнул вперед и влево, одновременно скручивая корпус вправо, то есть, уводя его с линии атаки. При этом он отвел копье в сторону своей палкой, которую по-прежнему держал перед собой обеими руками, и тут же коротким выпадом ткнул противника черенком в забрало шлема. Хотя дружинник бил явно вполсилы, ратник пошатнулся. Разик тут же крутанул палку, точно так же, как крутил саблю его противник в предыдущей схватке, выводя ее на рубящий удар. Но дружинник еще и разгонял палку левой рукой сверху вниз, и лишь затем, подхватывая эту двойной импульс вращения кистью правой руки, совершил палкой полный оборот и обрушил ее сверху на шлем копейщика. Вновь раздался похоронный колокольный звон, и оглушенный копейщик рухнул на траву.
– И вправду, бедолага, – развел руками государев дьяк Терентий Лихачев, глядя на растянувшегося посреди двора ратника.
Бояре вновь засмеялись, а князь Василий раздосадовано плюнул, но затем первый подошел к Разику, похлопал его по плечу:
– Молодец, сотник! Вижу, что сможешь мужичков научить, как королевских людей уязвить по-нашему, по-русски!
– Итак, бояре, все согласны, что мы вооружаем работных людей дубинками? – подвел итог князь Шуйский, и, не встретив возражений, приказал Разику: – Сотник, собирай мужичков на валу, назначай своих людей им в наставники.
– Слушаюсь, воевода! – вытянулся Разик, машинально взяв палку на плечо, словно боевую саблю.
– А ты, Терентий, организуй изготовление дубинок в потребном количестве, – обратился воевода к дьяку, и улыбнулся, хитро прищурившись: – Только оставь мне во граде хотя бы пару цельных метел да лопат, чтобы в пыли да навозе град не погряз!
