– Вовсе не обязательно, маркиз. У русских бояр вполне хватит ума, чтобы скрыть сей прискорбный факт не только от вас, но и от своих собственных войск.
Маркиз на минуту задумался, затем согласно кивнул:
– Да, такую возможность нельзя исключать. Однако раз вы так хорошо знаете русских, может быть, подскажете мне, как определить результат нашей операции?
– А вы пойдите к русским и спросите их об этом.
Фон Гауфт резко наклонился вперед, впился тяжелым взглядом в глаза фрау Анны, готовый дать ей суровую отповедь за издевательское предложение. Фрау Анна спокойно выдержала его взгляд. Маркиз откинулся на спинку кресла и раздумчиво произнес:
– Ну что ж, возможно, вы и правы: мне нужно пойти и спросить. А вы очень умны, фрау Анна. Умны и опасны… Поэтому я не буду играть с вами в словесные игры, а скажу прямо: я никак не могу избавиться от подозрения, что вы – русская шпионка.
– Почему именно русская?
– Неужели монгольская? Впрочем, это не меняет сути дела. Однако, я не смогу доказать королю вашей вины, опираясь только на свои догадки и косвенные улики. Ваша красота и обаяние, и несомненные боевые заслуги вашего отряда все равно перевесят. Кстати, такой отряд ничего не подозревающих соратников – прекрасная легенда прикрытия для тайного агента. Конечно, вам приходилось убивать своих, но это жертва пешек, чтобы провести ферзя. Пожалуй, в следующей войне я воспользуюсь этим интересным приемом… Однако, прекрасная фрау, хотя я не могу обвинить вас открыто, в том числе – чтобы не вызвать конфликт в нашем войске, боевой дух которого и без того не на должной высоте, я больше не склонен терпеть ваше присутствие. Предлагаю вам альтернативу: или вы со своим отрядом убираетесь на все четыре стороны под предлогом секретного рейда, или я бросаю на время свою непосредственную работу по разведке и контрразведке и со всем усердием начинаю очень тщательно копаться в вашем прошлом.
Фрау Анна не утратила привычного внешнего высокомерного спокойствия. Она лишь чуть прикусила губу, напряженно обдумывая услышанное.
– Я уверена, маркиз, что вы, как истинный рыцарь, не сделаете даме непристойного предложения, – в ее безупречно светском тоне не заметно было даже следа иронии. – Я тотчас воспользуюсь вашим советом и вернусь с отрядом в свой замок. У кого я смогу получить причитающееся мне и моим людям жалование за службу в королевском войске?
– О чем вы, фрау? Какое жалование? – с безупречно искренним удивлением воскликнул маркиз. – Скажите спасибо, что я не предъявляю вам счет за те моральные издержки, которые я, как верный слуга его королевского величества, понес по вашей вине!… Впрочем, я понимаю, что ваши люди наверняка зададут вам вопрос о вознаграждении. Так вот, поскольку ваш путь к вашим владеньям будет пролегать через несколько княжеств, якобы нейтральных, но по моим сведениям – сочувствующих русским, то вы можете взять контрибуцию с них. Как это делается – не мне вас учить. Я же со своей стороны заверяю вас, что мои рейтары, занимающиеся охраной тыла, не будут реагировать на необоснованные жалобы лицемерных нейтралов.
– Я могу идти? – Фрау Анна поднялась и, дождавшись утвердительного кивка маркиза, направилась к выходу с гордо поднятой головой, однако, задержалась перед пологом, и бросила через плечо: – Если вы, дорогой маркиз, решите после войны покопаться в моем прошлом, я вынуждена буду публично задаться вопросом, куда делось жалование, предназначенное королем моему отряду.
– Дорогая фрау, я не сомневаюсь, что после войны мы сможем оказать друг другу множество ценных услуг! – маркиз встал и отвесил уходящей даме почтительный изящный поклон.
– Поживем – увидим! – по-русски произнесла фрау Анна.
– Скатертью дорога! – также по-русски ответил фон Гауфт, привыкший последнее слово оставлять за собой.
Фрол почти бегом по крутым деревянным лесенкам взобрался на башню, с которой круглосуточно вели наблюдение за вражеским лагерем разведчики воеводского отряда. Переведя дыхание, он распахнул тяжелую крышку и вышел на наблюдательную площадку. Там, кроме дозорных, в качестве начальствующего лица находился Степан, проверявший службу дневной смены. Фрол тепло поздоровался с разведчиками и попросил рассказать ему об изменениях, произошедших во вражеском лагере за последние сутки. Степан, только что выслушавший доклад об обстановке, сам взял в руки широкую гладко выструганную белую дощечку, на которой углем были обозначены укрепления и жилые палатки вражеского лагеря, и стал водить по ней пальцем, делая соответствующие пояснения:
– За эту ночь осадная траншея на левом фланге приблизилась к стене еще на полста саженей…
– Погоди, Степа, – перебил его Фрол, и указал на противоположный угол доски, на котором несколько треугольничков, изображавших палатки, были перечеркнуты жирным крестом. – Здесь что за изменения?
– Так это ж наши старые друзья – вервольфы, весьма поспешно свернулись и исчезли в прилегающем лесу, – слегка пожал плечами Степан. – Куда и зачем устремились – нам неведомо.
– Спасибо, друг, – удовлетворенно кивнул Фрол. – Коль ушли, так пущай себе гуляют!
– То есть, тебе только это и надобно было узнать? – спросил Степа.
Фрол не успел ответить, поскольку дозорный разведчик, не оборачиваясь, окликнул Степана:
– Старшой, глянько-сь вниз!
Степа и особник подошли к амбразуре и увидели, что со стороны осадного лагеря к стене идет человек с большим белым флагом.
– Офицер! Из знатных! – уверенно доложил наблюдатель, не отрываясь от окуляра подзорной трубы.
Степа подбежал к внутреннему краю башни, перегнулся вниз, пронзительно свистнул, привлекая внимание расположившегося у подножия дежурного казачьего разъезда, и крикнул начальнику:
– Агафон! Скачи в поле, встречай переговорщика!
Казачий разъезд лихим наметом вылетел из распахнутых крепостных ворот и помчался навстречу парламентеру, остановившемуся на линии огня крепостных орудий. Казаки осадили коней в двадцати шагах от неприятельского офицера с белым флагом, их начальник спешился, подошел к нему. С башни хорошо было видно, как парламентер протянул что-то казаку. Начальник разъезда постоял минуту, по-видимому, выслушивая королевского офицера, затем поклонился, вернулся к своим, вскочил в седло, и разъезд помчался вспять. Офицер, вручив послание, к удивлению наблюдавших за ним разведчиков и Фрола, не отправился обратно в лагерь, а остался на месте, усевшись на принесенный с собой раскладной стул. Над его головой по-прежнему развивался белый флаг, древко которого было воткнуто в мягкую луговую землю.
Разъезд благополучно вернулся в город. Начальник, гремя саблей и шпорами, взбежал на башню, кратко и внятно доложил Степану:
– Высокопоставленный военачальник прибыл для переговоров, каковые он желает вести с лицом, равным ему по должности.
Казак протянул Степе бумагу. Тот растеряно взглянул на нее и тут же передал Фролу. Послание содержало всего четыре слова, написанных по-немецки: «Маркиз Генрих фон Гауфт».
