Я слышала, как он поднимается по лестнице. Шаги были медленными, с остановками. «Проиграл, – подумала я. – Карточные победы его окрыляют, сегодня он плетется еле-еле». Ариша остановился около моей двери и постучал:
– Заходи!
– Полетт, ты еще не спишь?
– Пока нет. Как сегодня прошла игра?
– Бывает лучше, – дедуля махнул рукой, – правильно говорят: валет – игры нет. Валеты сегодня просто замучили.
– Много проиграл?
– Бывает и больше. А ты чего спать не ложишься? – спросил Ариша, продолжая топтаться у двери.
– Да вот уже собиралась… Дедуля, а ты ничего не хочешь мне сказать?
– Нет, то есть да. Представляешь, Элен Муаре такой капризной оказалась!
– Серьезно?
– Да, – дед наконец прошел в комнату и сел в кресло. – Ее здесь ублажали, как могли, облизывали в несколько языков, а она собралась и уехала раньше времени, не дав ни копейки на благотворительность.
– Откуда ты это знаешь?
– Кого только в казино не встретишь – бизнесменов, чиновников… Каждый говорит о своем…
– Понятно, значит, сегодня в «Крестовом короле» обсуждали Элен Муаре?
– Да, так и есть. Для нее составили богатую культурную программу, а она, как капризная девочка, начала выбрасывать пункт за пунктом. На Мольера, говорит, в ваш театр не пойду, все его пьесы видела на языке первоисточника. Вот если бы Островский или Чехов, тогда другое дело…
«А еще лучше гоголевский „Ревизор“, – подумала я. – Может, наши чиновники себя бы там в ком-нибудь узнали?»
– Дедуля, а ты случайно не в курсе, чем был вызван столь скоропалительный отъезд?
– Ты не поверишь, но все дело в ее собачке.
– В собачке? – опешила я.
– Да, у нас ведь в гостиницах не положено с животными останавливаться, но для такой высокой гостьи, как мадам Муаре, сделали исключение. К тому же собачка у нее такая маленькая, ну прямо как крыска.
– Эта порода чихуахуа называется, – пояснила я.
– Да мне без разницы, – отмахнулся дед. – По мне собака должна быть на собаку похожа – иметь зубы, лаять. А эта хуже мышонка. Голос при ней, видите ли, поднимать нельзя, она сознание потерять может. Ну, не смешно ли?
– Ты прав, это забавно. Но такая уж это порода. Дедуля, не томи, рассказывай, что случилось с этой чихуахуа!
– Так вот, я же и говорю – горничная принялась убирать в номере, увидела периферическим зрением, что кто-то шмыгнул за портьеру, и решила, что это крыса…
Я не удержалась и прыснула от смеха:
– Классный прикольчик!
– Ага, только горничной было не смеха. Она закричала, что есть мочи, и напугала несчастную собачку. На крик из соседнего номера прибежали мадам Муаре и двое ее помощников. Элен стала звать свою любимицу. Та не отзывалась, поскольку валялась в обмороке, – давясь от смеха, рассказывал Ариша. – Горничная в конце концов поняла, что за портьерой была не крыса, а собачонка, и принялась шугать ее за портьерами шваброй. Тут разразился поистине международный скандал. Французы стали обвинять горничную в жестоком обращении с животными, а русская барышня не смутилась и упрекнула зарубежных гостей в злостном нарушении правил проживания. На шум пришла дежурная по этажу, но разрешить конфликт не смогла. В сущности, горничная была ни в чем не виновата, но и клиент, как говорится, всегда прав. Пока бегали за метрдотелем, французы стали паковать чемоданы.
– Занятная история.
– И не говори, Полетт, такого нарочно не придумаешь, – продолжал посмеиваться дед.
– Значит, французы уехали?
– Да, на два дня раньше намеченного срока, – сказал Ариша. – А разве ты об этом ничего не знала?
– Нет, конечно.
– Странно, а я грешным делом подумал, что без тебя в этой истории не обошлось.
– Дед, неужели ты думаешь, что я тоже пряталась за той портьерой?
– Ты прекрасно понимаешь, что я не это имел в виду. Полетт, ты ничего не хочешь мне рассказать?
– Нет, – ляпнула я прежде, чем успела хорошенько обдумать ответ.
– Ладно, – дедуля поднялся с кресла, – тогда спокойной ночи!
– Спокойной ночи! – ответила я и поцеловала дедулю в щечку.
Ну вот, снова не удалось помириться! Но я не могла рассказать ему всей правды, пока не могла.
Я попыталась представить в лицах забавную историю, рассказанную дедулей. Скорее всего, в гостинице на самом деле случился переполох из-за чихуахуа. Мне, конечно, было известно, что иностранцы помешаны не только на правах человека, но и на правах домашних животных, но что-то во всей этой истории показалось мне слишком наигранным.
Элен Муаре не была похожа на истеричную женщину, которая могла прервать свой визит из-за глупой горничной. Я вспомнила, как тактично она поставила на место московскую тележурналистку, которая спросила насчет материальной помощи учреждениям. Французская благотворительница тогда заметила, что ее фонд оказывает помощь не учреждениям, а людям. Эта женщина твердо знала, что ей следует делать, а от чего отказаться. На кладбище она проигнорировала распахнутую перед ней дверь автомобиля и направилась пешком к храму. В школе-интернате мадам Муаре не стала тратить время на бестолковый обход классов, а потребовала показать ей медпункт и столовую.
Случай с собачкой, потерявшей сознание от крика горничной, казался мне лишь удачным поводом для того, чтобы уехать из Горовска, не объясняя никому истинных причин. Кажется, дедуля тоже об этом догадался, хотя он ничего не знал про мое письмо. Похоже, это интуиция, у карточных игроков она хорошо развита.
Я была почти уверена, что Элен прочитала мое послание. Скорее всего, она мне поверила, ведь лицемерие местных чиновников было слишком очевидным. Я не знала, сможет ли она сделать что-то для сохранения интерната, но я радовалась тому, что благодаря мне отцам нашего города не удалось обогатиться за счет благотворительных денег.
Эпилог
Прошло около двух недель. За это время Нечаева все уши прожужжала мне о Пилявской. И вкус-то у нее изысканный, и манеры аристократические, и характер истинной леди и так далее в том же духе. Словом, Алла превратилась в ее кумира и даже стала претендовать на звание лучшей подруги. Что касается меня, то я едва ли не перешла в разряд старой знакомой Алины, которая не умеет правильно пользоваться ни своей красотой, ни умом, ни деньгами. Мне было очень обидно выслушивать такие нелестные отзывы о себе, любимой, но что-то сдерживало меня от того, чтобы раз и навсегда закрыть перед Нечаевой двери своего дома. Возможно, все дело было в том, что наша дружба выдержала проверку временем. Мы ведь с Алинкой с детского сада были неразлейвода, пока между нами не вклинилась эта Пи-ляв-ска-я. Фу, фамилия-то какая противная! Если слышишь ее несколько раз за одну минуту, то может стошнить. «Ничего, – утешала я себя, – пусть Нечаева хотя бы месяц с ней тесно пообщается, тогда все встанет на свои места. Не может такого быть, чтобы Алина не разочаровалась в этой Пи-ляв-ской».
