— Погоди, Рут. Не мечись, — сказал я. — Чем может пахнуть эта штука?
— Потрясающий вопрос!.. Правда, а чем может пахнуть кобура для пистолета?!
— Пистолетом? — неуверенно переспросил я.
— Нет, фиалками! — саркастически бросила Рут, продолжая раскидывать вещи из ящиков.
Но я не обратил внимания на ее нервное остроумие. Я сказал:
— Если штука, которую ты ищешь, пахнет оружием, то иди за мной. Я покажу тебе, где она лежит!
Я потрюхал в прихожую, где стояли два низких обувных шкафчика — один для обуви Рут, второй — для обувки Тимура.
— По-моему, эта штука здесь, — зевнул я и уселся напротив Тимурова шкафчика.
Рут потянула на себя переднюю стенку шкафчика. Стенка откинулась, и между старыми стоптанными кроссовками Тимура и его же роликовыми коньками на пластмассовых жестких ботинках валялась эта самая кобура со всеми своими наплечными ремнями.
— КЫ-ся! Гений!.. Энштейн!!! Карл Маркс, Эркюль Пуаро, Эдгар Гувер и президент Кулидж, все они, вместе взятые, — дерьмо по сравнению с тобой!!!
Рут мгновенно сбросила куртку, напялила на себя эту штуку, снова надела куртку, подхватила меня на руки, подбросила вверх, поймала и поцеловала меня в нос!
Приятно было — до офонарения... Я поспешно лизнул ее в щеку и спросил:
— Рут, а нам с Тимуром нельзя зайти потом за тобой в тир?
Рут слегка отстранила меня от себя и, глядя мне прямо в глаза, очень внятно сказала:
— Заходить туда не имеет смысла. Тим не переваривает пистолетной стрельбы. Это в нем отпечаталось очень четко. Так называемая посттравматическая идиосинкразия. Во всем остальном он совершенно нормальный ребенок. Стопроцентный двенадцатилетний американский мальчишка! Это во-первых. А во-вторых, где я тебе, Кыся, найду противошумные наушники твоего размера? Не хочешь же ты оглохнуть от пальбы? Сделаем иначе: подскакивайте за мной к тиру в четыре и подождите меня в машине. У Тима есть ключи. А потом прошвырнемся, купим чего-нибудь вкусненького... О’кей?
— О’кей, Рут, — сказал я. — Конечно, о’кей.
Рут опустила меня на пол, выскочила на лестницу, заперла меня, и... я услышал, как она снова открывает дверь квартиры.
Но я уже знал, что сейчас она войдет и скажет: «Знаешь, в Бронксе Шура Плоткин тоже не числится...»
Дверь распахнулась, и Рут, не заходя в квартиру, прямо с лестничной площадки сказала мне виновато:
— Совсем забыла... Прости, пожалуйста. На наш запрос Бронкс ответил, что твой Плоткин у них не числится ни под одним именем. Но ты не унывай... Самое главное — получить справку от Бруклина. Чао!
* * *
Примчался из школы Тим, мгновенно сотворил себе сандвич — на один кусок хлеба с маслом положил салатный лист, кусок ветчины, два куска сыра, сверху еще кусок ветчины и салатный лист, притиснул все вторым куском хлеба с маслом и стал лопать это сооружение, запивая моим молоком.
И взялся допрашивать меня, где я был этой ночью — он, видите ли, вставал писать и не обнаружил меня, — что я делал, и почему меня невозможно было разбудить утром?..
Я плел всякие небылицы, врал без продыху — дескать, задумался, увлекся, заблудился... Короче, черт-те что наворотил! А потом попросил его не устраивать панику, если он вдруг опять не обнаружит меня ночью в коробке с одеяльцем или не сможет добудиться меня поутру. Дескать, я — взрослый Кот и сам отвечаю за свои поступки.
Потом я отказался лезть в рюкзак, заявив, что с удовольствием пройдусь до тира пешком. И мы ушли из дому.
От нашей Шестьдесят пятой тир находился довольно далеко — за Хорейс-Хардинг-экспрессуэй. Я даже слегка пожалел, что тащусь на своих четырех, а не еду в рюкзаке. Не потому, что я так уж устал, а потому, что это была не прогулка, а сплошная нервотрепка. Все время мимо шмыгали какие-то психованные Собаки на поводках и без. И все норовили гавкнуть на тебя или того хуже — цапнуть!..
Одному молодому ротвейлеру пришлось даже публично начистить рыло, а пожилого и полуслепого кокер спаниеля, который вел на поводке старуху в норковой шубе, я был вынужден пугнуть так, что старый засранец сослепу шарахнулся от меня и чуть не опрокинул свою Хозяйку...
Тимур горевал, что оставил свою телескопическую дубинку дома, а я, наоборот, был рад этому. Ну-ка попробуй вытащи такую дубинку среди бела дня на оживленной улице — неприятности гарантированы.
А когда защищаешься собственнолапно — это всегда можно расценить как «необходимую самооборону». Это я еще с Питера от Шуры знаю.
Машин около полицейского тира стояло великое множество. Там были и черно-белые со всякими примочками на крыше и словами на дверцах с гербом Нью-Йорка. Было полно машин — снаружи частных, а внутри — целиком полицейских. Были машины и вроде нашего «плимута». Они принадлежали полицейским, которым служебный автомобиль не положен.
Все это мне, конечно, объяснил Тимур, когда мы отыскали наш старенький «плимут». Тим своим ключом открыл его, мы залезли внутрь, и Тимур стал показывать мне, что даже в их собственной машине есть сирена, рация, телефон и полицейская мигалка на магнитной подушке. Вот она — под сиденьем валяется. Опускаешь стекло, ставишь такой фонарь на крышу, врубаешь сирену, и частная машина в секунду становится полицейским автомобилем!
Я не могу сказать, что мне все это было жутко интересно, но я и виду не подал. Я понимал, что Тимур хвастает не машиной, а матерью — Рут Истлейк.
Через полчаса, когда мы уже основательно продрогли, слава Богу, пришла Рут и завела мотор, от которого спустя минуту внутрь машины потекло спасительное тепло.
Наверное, я все-таки не доспал, потому как не проявил никакого любопытства и интереса к нашей дальнейшей поездке по Квинсу.
Я улегся на широченном заднем сиденье «плимута» и, подремывая, думал обо всякой всячине. А потом и вовсе заснул.
Открыл глаза — стоим неподалеку от нашего дома у русского продуктового магазина на Девяносто девятой стрит. То, что магазин русский, я знаю точно. Там все по-русски написано. Я хоть и не умею читать, но знаю русские буквы, которых нет в других языках.
Жду Тимура и Рут. Вижу их сквозь стекло машины и витрину магазина. Чего-то покупают там, с кем-то болтают...
А у входа в магазин стоит такой долговязый парень и пристально разглядывает сквозь витрину чего-то там внутри магазина. Иногда косится на нашу машину.
Стоит себе и хрен с ним, думаю. Может, жену ждет или старенькую маму. Хотя мог бы, раздолбай, зайти в магазин и помочь женщине...
Тут на улицу вываливаются Рут и Тимурчик. У Рут сумка через плечо, в руках два бумажных пакета полнехоньких, у Тимура — один. Тоже огромный, бумажный. И оттуда разная зеленуха торчит — лук, цветная капуста, петрушка — все, что я не ем.
Я смотрю, в Нью-Йорке все в бумажные пакеты пихается. Никаких пластиковых сумок, как в Германии. Мужики даже пиво на улицах лакают из банок, засунутых в бумажные пакеты!..
