Иду, а в башке у меня вдруг начинает крутиться этакая логическая спираль: «мерседес» — Дженни — золотая зажигалка — мой Водила — его желание объявить по корабельному радио — дескать, «кто потерял такую-то и такую-то зажигалочку?» — возврат зажигалки этому хаму — хозяину Дженни...
Нет! Этого я не мог допустить! Пока мой Водила-Мудила, со своей исконно-посконной, — чисто российской совестливостью, еще не добрался до радиорубки, я должен кое-что предпринять. Тем более что для этого сейчас самый подходящий момент!
Я развернулся и галопом помчался к своему грузовику. Вскарабкался в кабину через приспущенное боковое стекло как раз в тот момент, когда мой Водила под истошный вой Маньки-Дианы заканчивал свои половые упражнения.
Зажигалку я увидел сразу же. Она валялась на полу кабины, выпав из кармана джинсов моего Водилы, впопыхах брошенных на сиденье. Там же, на полу, валялись рассыпанные сигареты и какая-то медная денежная мелочь.
Я прихватил зажигалку зубами, снова выполз из ходуном ходившей кабины, но уже не спрыгнул вниз, а, наоборот, вскарабкался на крышу кабины. А уже оттуда пробраться в запретный фургон было для меня делом плевым...
Внутри фургона, в кромешной темноте, стараясь не вдыхать запахи, идущие от «той» пачки фанеры, я проскакал по остальным упаковкам к самому заднему борту. Там я обнаружил провонявшую соляркой и перегоревшим машинным маслом грязную коробку с ветошью и зарыл туда золотую зажигалочку от самого «Картье», стоимостью в пять с половиной тысяч долларов. А это не хвост собачий! Это — пятьсот пятьдесят Манькиных шоферов-дальнорейсовиков!..
Если считать каждого по червонцу. Потому что, кроме моего Водилы, вряд ли найдется еще кто-то, кто станет добровольно доплачивать к Манькиной таксе пять долларов за нестандартность собственных размеров...
А мой Водила пусть пока думает, что он потерял зажигалку. Зато, когда через месяц мы будем возвращаться в Петербург к Шуре Плоткину, я преподнесу эту зажигалку своему Водиле «в самом лучшем виде», как сказал бы Шура.
Вылез я из фургона и уже с легким сердцем побежал к «мерседесу» — рассказать все Дженни. Однако серебристый «мерседес» сухо и неприветливо встретил меня наглухо поднятыми стеклами дверей и намертво задраенным верхним люком.
Дженни в машине и след простыл.
* * *
Мне ничего не оставалось делать, как вернуться к своему грузовику.
Маньки-Дианы не было. Видимо, у нее кончился перерыв в судомойке и она умчалась готовить посуду к обеду шестисот пассажиров.
Водила ползал по кабине, поднимал на полу коврики, заглядывал под сиденья. Увидел меня и огорченно сказал:
— Вот, Кыся... Зажигалочка-то твоя — тю-тю! Видать, мало ей, сучке, пятнадцати долларов показалось, этой Диане задроченной, так она еще и зажигалочку нашу скоммуниздила...
Неожиданно мне стало вдруг очень жалко эту дуреху Маньку. Мало того, что она все еще радуется десяти долларам, в то время когда валютные потаскухи уже давно перешли на стодолларовую оплату, а гостиничные проститутки — Шура как-то говорил — меньше чем за полтораста и разговаривать не начинают; так ее, беднягу, еще и в воровстве, которого она не совершала, обвинили...
Не дай Бог, думаю, сейчас мой Водила пойдет в ресторанную судомойку, разыщет Маньку-Диану и начнет права качать!.. Кто там будет разбираться — брала, не брала?! Вышибут с хлебного места в два счета. Как тех теток из «Астории»...
А так как интрига с зажигалкой от начала до конца — моих лап дело, то я просто обязан встать на защиту Маньки!
Но как?! Единственный способ — это попытаться немедленно установить с Водилой хотя бы намек на телепатическую связь «по доктору Ричарду Шелдрейсу». Правда, в своей теории английский биолог считал, что Начало Установления Контакта обязательно должно идти от Человека, как от существа более высокоорганизованного в своем развитии. Как в моем случае с Шурой Плоткиным.
С Водилой же, при всей моей симпатии к нему, об этом не могло быть и речи. Здесь, конечно, я должен был взять на себя основную нагрузку по Установке Контакта и осторожно, бережно относясь к психике моего реципиента-Водилы, попытаться подключить его к своему собственному мышлению.
Я впрыгнул в кабину, уселся напротив Водилы, уставился ему в глаза, собрался с силами, сосредоточился чуть ли не до обморочного состояния и отчетливо мысленно произнес:
«ВОДИЛА! СЕЙЧАС ИЛИ НИКОГДА — СМОТРИ НА МЕНЯ ВНИМАТЕЛЬНО... СТАРАЙСЯ МЕНЯ ПОНЯТЬ. ИНАЧЕ МНЕ БУДЕТ ОЧЕНЬ ТРУДНО ПОМОЧЬ ТЕБЕ ВО ВСЕМ ОСТАЛЬНОМ. ВНИМАТЕЛЬНО СЛУШАЙ И СМОТРИ НА МЕНЯ!.. ОНА НЕ БРАЛА ТВОЕЙ ЗАЖИГАЛКИ. НЕ БРАЛА... ТЫ МЕНЯ ПОНЯЛ? ОНА ТВОЕЙ ЗАЖИГАЛКИ НЕ БРАЛА!».
Несколько секунд Водила неотрывно и обалдело смотрел мне в глаза. И я видел, что в его голове сейчас происходит какой-то чудовищно напряженный процесс. Мне показалось, что я даже слышу, как он у него там происходит...
А потом Водила вдруг облегченно выдохнул, будто ему неожиданно открылось то, что было сокрыто от него за семью замками.
И... О Боже! Тьфу, тьфу, чтоб не сглазить...
Водила улыбнулся и сказал мне слегка виновато:
— А может, она тут и ни при чем... Да, Кыся? Может, я сам эту зажигалку где-то обронил. А то так очень даже легко возвести на человека напраслину. Ладно, черт с ней, с этой зажигалкой. Да, Кыся? Ты на меня не сердишься, что я ее потерял?..
Наконец-то!!! У меня — как гора с плеч.
И тут наваливается такая расслабуха, что хоть ложись и помирай. Я вдруг почувствовал себя таким вымотанным, таким опустошенным — сердце частит, перебои, лапы дрожат, хвост висит тряпкой... Нет сил ничего даже одобряющего муркнуть моему Водиле. Хотя в таких случаях поощрение должно последовать незамедлительно. Чего Шура никогда не забывал делать!
Надо заметить, что и Водила выглядел не лучше. Он буквально на глазах постарел. Резко обозначились морщины, глаза запали, рот безвольно открыт, дыхание неровное, огромные лапищи мелко трясутся. Вид, прямо скажем, довольно жалкий.
Что ни говори, а Первый Телепатический Контакт — дико тяжелая штука. Как для одной стороны, так и для другой. Тем не менее я был безмерно счастлив: впервые Водила понял меня так, как этого хотел я.
Хорошо, что Первый Контакт с Водилой мне удалось установить на примере достаточно примитивной ситуации. Если бы я ему сразу попытался внушить все знания, которыми я сейчас обладаю — кокаин в фанере, доллары и вранье Лысого, его участие в погрузке кокаина в машину Водилы, мои подозрения, почему Водилу продали вмерте с машиной на целый месяц к этому Сименсу, и так далее, — мы просто оба сдохли бы от перенапряжения!..
Теперь я должен беречь, холить и лелеять эту тоненькую ниточку связи. Не перегружать ее излишней и усложненной информацией. Ждать, когда эта ниточка укрепится новыми волокнами и превратится в некое подобие постоянной двусторонней связи.
Естественно, что такого соития душ, вкусов и пристрастий, такого единого понимания Людей и Событий, какое было у нас с Шурой Плоткиным, когда двадцать четыре часа в сутки у нас мог идти ДИАЛОГ НА РАВНЫХ, тут мне, конечно, не добиться. Да это, наверное, и не нужно. Ибо такое, как с Шурой, бывает только однажды в жизни, и любая попытка вторично воссоздать нечто подобное всегда обречена на неудачу.
