Книга Двухместное купе, страница 38. Автор книги Владимир Кунин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Двухместное купе»

Cтраница 38

Лешка молча выпил, покачнулся на стуле, ухватился за край стола.

Гриша подскочил, придержал Лешку, закричал плачущим голосом:

— Ты же уже сидеть не можешь, гад ползучий! Ты же падаешь!..

— Домой хочу... — еле ворочая языком, произнес Лешка.

— Таки ты же дома! Боже ж мой!.. Что же ты рукавом утираешься?! Ты нормально закусить можешь? Кто же так пьет, Лешка? Ты ж интеллигентный человек...

Тут Гриша на секунду отвлекается, и Лешка со стула падает на пол.

Гриша пытается поднять Лешку:

— Ну, видишь? А я что говорил? Давай помогу...

— Нет... — отталкивает его Лешка.

— Нет? Бога ради — лежи па полу, говнюк. Начнешь блевать — не захлебнись, Артист Иванович!..

— Домой хочу, — неожиданно твердым голосом сказал Лешка, по-детски свернулся на полу клубочком и закрыл глаза.

— Не спи, не спи, Лешенька... — по-бабьи причитал Гриша. — Так ведь поддатому можно и не проснуться!

Лешка с трудом открыл глаза, посмотрел сквозь Гришу Гаврилиди и прошептал:

— Ах, если бы...

* * *

... Ранним утром Лешка проснулся в своей постели от бодрого голоса Гриши Гаврилиди.

— Вставай, страна огромная, вставай па смертный бой с фашистской силой темною, с немецкою ордой!..

Лешка продрал опухшие глаза, криво усмехнулся:

— Как выразился бы мой покойный дедушка Натан Моисеевич: «Чтоб эта песенка сегодня была актуальной — таки нет!»

— И он был бы совершенно прав! — крикнул Гриша. — Вставай, Леха, завтрак на столе!

... Потом сидели за столом — ели сосиски, пили кофе...

— Помнишь, в еврейской гемайнде выступали? Ну, в общине ихней? — возбужденно говорил Гриша.

— Ну, помню.

— Я, конечно, не говорил тебе об этом, но... Ты же не просыхал все это время! А сегодня наконец решил больше не тянуть: я там в антракте узнал у одного пейсатого все, что тебе нужно!

— Да мне ничего от них не нужно, — отмахнулся Лешка.

— Слушай сюда, шлемазл! Ты должен позвонить в Ленинград и попросить свою мамашу, чтобы она срочно выслала тебе дубликат своей метрики, где написано, что она еврейка! Тогда тебя примет местная еврейская община, и... мы — в порядке!.. У них там если мать — еврейка, таки нет проблем!..

Лешка рассмеялся.

— И шо ты ржешь? — удивился Гриша.

Лешка обмакнул сосиску в горчицу и ответил:

— Помнишь, я рассказывал тебе про ту демократическую немку-поблядушку, из-за которой я и влип во все это дерьмо? Ты с ней мог бы работать парный конферанс. Она мне говорила то же самое. Только с немецким акцентом.

— Таки бляди почти всегда правы! — воскликнул Гриша.

Лешка отложил сосиску в сторону, прихлебнул кофе, сказал серьезно:

— Все-таки ты очень невнимательный человек, Гаврилиди... Ты меня знаешь уже три месяца, а до сих пор не можешь понять, что я никогда в жизни не пойду на это. Даже если буду подыхать...

— Аи, бросьте! Мне бы маму-еврейку — мне бы цены не было! — мечтательно произнес Гриша. — Как я фрайернулся перед той туристской поездкой от Николаевского горкома партии!.. Почему не купил еврейские документы, идиот?! Нужны мне эти мои греки в десятом колене, как зайцу триппер... Ты-то хоть не будь кретином, позвони в Ленинград! Получишь ихний статут...

— Статус, — поправил его Лешка.

— Нехай так... Получишь ихний статус, я тебя главным раввином города сделаю! И как в том анекдоте, будешь еще немного прирабатывать русскими романсами. Бабок намолотим — немерено!

— Да, насчет бабок: дай пятнадцать марок. Отдам в пятницу.

— Зачем? — насторожился Гриша.

— Смотаюсь в лавочку за пузырьком и закусевичем.

— А вот это ты видел?! — Под носом у Лешки появилась фига из толстых волосатых пальцев Гриши Гаврил иди.

— Отлично, — сказал артист Самошников. — Когда у нас выступление в Центре русской культуры?

— В пятницу, в восемь.

— Прекрасно! И по сколько на рыльце?

— Всего сто пятьдесят марок. По семьдесят пять. — Гриша занервничал. — Но если ты настаиваешь, я отдаю тебе девяносто, а себе оставляю шестьдесят. Идет?

— Нет, — решительно сказал Лешка. — Ты оставляешь себе все сто пятьдесят. Но за них ты сыграешь на гитаре, споешь все романсы и сам будешь читать Пастернака и Заболоцкого. Да, и не забудь освежить в памяти последний монолог Чацкого. Я его как раз собирался исполнять в пятницу. А теперь вали отсюда!

* * *

... Через час Алексей Сергеевич Самошников уже лыка не вязал.

— Очнись, Леха... Очнись, чтоб тебе пусто было! — чуть не плакал Гриша Гаврилиди. — Ой, Боженька ж ты мой, надо же было так быстро нажраться!.. Ни за жизнь не поговорить, ничего... Ты хоть слышишь меня, байстрюк?!

Лешка поднял на Гришу бессмысленные глаза и что-то силился сказать. Но не смог. Помотал головой, попытался выпрямиться и снова уронил голову на грудь.

Собрался с силами, подпер подбородок руками, положил локти на стол и медленно сказал, отчетливо выговаривая каждое слово:

— Знаешь, Гриня... Уже несколько раз... Мальчик с голубыми глазами. Не то снится, не то — наяву... На Толика нашего немножко похож. Только волосики беленькие... И рюкзачок. У Толика рюкзака не было. Он у меня как-то мой попросил... а я не дал, сволочь.

— Хорошо, хорошо, Лешенька! Пусть будет мальчик, рюкзак, волосики беленькие!. Но пить больше не будем, да? Хорошо? А я тебе сейчас чайку зелененького с жасминчиком замастырю — о-о-очень оттягивает!..

Но тут вдруг Лешка выпрямился над столом, огляделся, спросил почти трезвым голосом:

— А где этот пацанчик с голубыми глазами? Он же только что был здесь!

Гриша в отчаянии схватил бутылку «Корна», стал яростно выплескивать водку в раковину:

— Все!!! Докушались!.. Уже черти мерещатся!.. И уже не в первый раз! А этот твой мальчик — не с хвостом и рогами был?!

Возникла томительная пауза. Потом Лешка положил голову на стол и, засыпая, негромко произнес:

— Нет... Обычный пацанчик. Но один раз... Ты только не смейся, Гриня. Один раз мне привиделись у него за спиной большие белые крылья...

Лешка тут же уснул. Гриша в ужасе схватился за голову.

... А на лестничную площадку, рядом с входной дверью в Лешкину квартиру, СКВОЗЬ СТЕНУ протиснулся двенадцатилетний Ангел в джинсах и с рюкзачком за плечами.

Одной рукой он отряхивал свою курточку от известковой пыли, а другой — тыльной стороной ладони — утирал злые слезы Ангельского бессилия перед Человеческими пороками...

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация