– Ну и как? Убедилась? Я же говорила, не будет она с нами разговаривать…
– Тогда идем к следователю, — заявила я.
– Полина, там будет то же самое. «Не вижу причин для возбуждения дела!» Хомяк хренов! Сидит — из-за стола его не видно, а гонору-то! И не объяснишь ничего, тупой, как…
– Он не тупой, ему так удобно. Ну что ж, Ангелина Романовна, не захотели вы с нами по-хорошему — будет вам так, как вы того заслужили.
– Что ты собираешься делать, Полина?
– Садись в машину, поехали к Хомякову!
* * *
Перед кабинетом Хомякова мы остановились.
– Юль, ты туда пойдешь одна. Я подожду тебя здесь. Войдешь — дверь плотно не закрывай, я послушаю ваш разговор. Покажи справку и требуй возбуждения дела, поняла?
– Да.
– Давай!
Игорь Игоревич сидел в своем не очень шикарном кабинете и что-то печатал на компьютере допотопного вида. В ответ на Юлианино приветствие он только поднял на нее глаза. Я наблюдала эту картину в щелочку. Меня следователь не видел.
– Я — Любимова, по поводу своего умершего ребенка, — напомнила Юлиана. — Я прошла еще одно обследование в «Центре планирования семьи», у меня и там не нашли никакой инфекции.
– Да помню я вас, — поморщился Хомяков. — Обследование… От меня-то вы чего хотите?
– Как — чего?! У меня две справки на руках о том, что я здорова, вот в этой так и сказано: здорова и может рожать здоровых детей. А в роддоме…
– Да все я знаю, что вам сказали в роддоме. От меня-то вы чего хотите?
– Возбуждения дела. Я уже приносила вам заявление…
– Да помню я, что вы мне приносили! Я вам что сказал? Нет оснований для возбуждения дела. Не-ту!
– Как нету?! А справка, что я здорова? В роддоме врут, что мой ребенок умер от инфекции.
– Гражданочка! Ну подумайте сами: зачем им в роддоме врать?
– Они моего здорового ребенка кому-то отдали, а мне подсунули труп чужого!
– О! Просто фильм ужасов какой-то! Вы сами-то в это верите?
– Я это знаю! Я чувствую, что мой ребенок жив и…
– Извините, ваши чувства к делу не пришьешь! Я вот тоже чувствую, что вы просто хотите работникам роддома нервы потрепать. Я понимаю: у вас горе. Ребенок умер. Но врачи-то при чем? У вас есть справка, что вы здоровы? Прекрасно! Идите и рожайте здоровых детей!
– А вы мне не указывайте, что мне делать! Я без вас знаю, рожать мне еще или нет! — Юлька, кажется, начинала кипятиться.
– А вы мне тоже не указывайте, заводить мне дело или нет! — в тон ей ответил Хомяков. — Я и без вас знаю, что мне делать.
– Вы должны найти моего похищенного ребенка! Его украли, это вам понятно?! Я знаю, что он жив! Мне гадалка сказала, что он жив, просто он где-то далеко…
Это она зря — про гадалку. Хомякова это только рассмешило:
– Да знаю, знаю! Я беседовал с главврачом роддома. Она сказала, что у вас послеродовая депрессия, тем более что и смерть ребенка на вас плохо повлияла. Так что это скорее уже послеродовой психоз…
– Как вы смеете?! — взорвалась Юлиана.
– А вы, гражданка, не шумите здесь! У нас для особо буйных есть свои методы усмирения…
Я почувствовала, что дело принимает нежелательный оборот. Что за человек этот Хомяков, я и так давно уже поняла, а скандал нам совсем ни к чему. Я схватила сотовый и включила Юлькин номер. У нее зазвонил телефон.
– Да!
– Быстро выходи оттуда. Ничего не говори, просто повернись и уйди!
Я говорила почти шепотом, так как находилась в непосредственной близости от кабинета Хомякова. Через секунду она появилась в дверях. Я взяла ее за руку и быстро повела по коридору.
– Полин, нет, ну ты слышала, ЧТО он мне сказал?! Что я — сумасшедшая! У меня украли ребенка, и я же еще, выходит, ненормальная?!
– Не надо было про гадалку говорить.
Мы вышли в фойе.
– И что нам теперь делать? — спросила она.
– Юль, конечно, мы можем еще к его начальнику сходить, но вряд ли это что-то даст. Если Хомяков справлялся о тебе в роддоме, и там сказали, что у тебя послеродовая депрессия… Понимаешь, врачи вообще могут приписать тебе какие-нибудь отклонения «с головой». А что, вполне правдоподобно: женщина свихнулась от горя. А если будешь еще им о гадалках и о своих ощущениях рассказывать, что, мол, ребенок жив… Ходи потом по психиатрам, доказывай, что ты не верблюд!
– Поль, а делать-то теперь что? Видишь, как он со мной?.. Я же говорила… говорила…
Юлиана расплакалась.
– Давай для начала отсюда уйдем. А то дежурный смотрит на нас как-то подозрительно.
Мы вышли из отделения.
– Поедем ко мне, — предложила Юлька, — мама на работе, можно будет спокойно поговорить. Здесь ведь совсем рядом.
Глава 4
Мы сидели у Юльки в кухне, пили кофе с пирогами и обсуждали план наших дальнейших действий.
– Тебе когда на работу? — спросила я.
– Через две недели. Мне дали догулять декретный отпуск по справке о смерти ребенка…
– Значит, пока что ты свободна. Я для начала познакомлюсь с господином следователем. И еще хорошо бы иметь своего человека в роддоме. У вас там никого знакомых нет?
– А это тебе зачем?
– Всегда лучше иметь свои глаза и уши в стане врага.
– Нет, знакомых в роддоме у нас нет. Может, у друзей поспрашивать?
– Не надо, не светись нигде с этим вопросом. Знакомых я найду сама.
– Как?
– Это мои проблемы. И еще, надо бы побольше узнать о главвраче, Ангелине Романовне. Придется за ней последить.
– Поль, зачем тебе все это?
– Чтобы Ванечку твоего вернуть! Ты ведь хочешь своего карапуза увидеть?
– Да я уж и не знаю, возможно ли это…
– Ну, ну, Юль, только нос не вешай!.. Слушай, раз ты все равно свободна, последи несколько дней за Ангелиной. Только так, чтобы она этого не заметила. Я тебя научу, как это сделать. Надеюсь, у тебя найдется в гардеробе что-нибудь, в чем она тебя не видела?
Юлиана пошла в спальню, перетряхивать свой туалет, а я набрала номер Нечаевой:
– Алина, у тебя случайно нет знакомых в нашем старом городском роддоме?
Нечаева хихикнула:
– Как?! Уже?! Тебе понадобилось лечь в роддом? Значит, зря ты расклешенное пальто не купила!
– Мне не за этим. Ну говори, есть у тебя там знакомые?
– Есть-то есть, но такие знакомые, знаешь, как клопы в матрасе… Бабка-пьянчужка из нашего дома санитаркой там работает. Только ее скоро, похоже, уволят, за пьянство и прогулы.
