Я ходила по торговому залу, как обычно, собирая с полок и бросая в мою тележку то, что не требовало длительного стояния у плиты. В основном это были полуфабрикаты, а также сыр, бекон и тому подобное. Потом я посетила отдел сладостей, где набрала разных пирожных и печенья. Это к чаю. Теперь — к кассе.
Я приехала домой и выгрузила пакеты в кухне. В гостиной в стиле рококо, которую особенно любил дед, слышались голоса. Я поспешила туда.
– О! У нас гости!
В креслах сидели Ариша и дядя Сережа. Они о чем-то оживленно беседовали. Увидев меня, дед радостно воскликнул:
– Полетт, как ты вовремя! А у нас в гостях мистер Курбатов.
– Вижу. Здравствуйте, дядя Сережа.
– Здравствуй, Полина.
Перед мужчинами стояла на столике бутылка армянского коньяка и две рюмки.
– Чем закусываем? — спросила я.
– Хороший коньяк в закуске не нуждается.
– Вы, дядя Сережа, тоже так думаете? А то я хотела принести вам что-нибудь вкусненькое…
– А мы бы не отказались, Полетт!
Я пошла в кухню, сделала бутерброды с ветчиной и сыром и заварила кофе. Потом, неся нагруженный поднос, я вернулась в гостиную.
– Как у тебя дела, Полина? Что-нибудь выяснила о патологоанатоме? — Дядя Сережа взял с тарелки бутерброд.
– Вы знаете, не могу я никак подобраться к нему. Но мне ясно одно: это действительно темная личность. Об этом говорила мне и бывшая сотрудница морга, ныне пенсионерка. Оказывается, незадолго до того, как у них пропал труп младенца, она слышала, как Зосимов сказал кому-то — мол, младенцы нынче в цене. Она тогда подумала, что это шутка, но когда у них труп ребенка пропал, призадумалась.
– Дожили! — проворчал Ариша. — В моргах уже эти аферисты работают. Зачем же им труп ребеночка-то понадобился?
– По словам той же дамы, бывшей работницы морга, чтобы обменять его на живого младенца.
– Полетт, что такое ты говоришь?! Как это — обменять?! Кто же согласится поменять живого на мертвого?!
– Представьте, такие охотники находятся. Разумеется, не безвозмездно. Если у кого-то детей нет, но зато имеются деньги, эти бесплодные пары платят врачу роддома, и он им отдает чьего-то ребеночка, живого и здорового, а родившей мамаше они скажут — мол, ваш ребеночек при родах умер. И в доказательство отдадут ей его трупик.
– Серж! Ты слышал?! Это же уму непостижимо! Что ты на это скажешь?
– Аристарх Владиленович, как сказал классик, «есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам!».
– О времена, о нравы! — тяжело вздохнул Ариша. — Подумать только: отдать младенца чужим людям! Менять живых младенцев на мертвых!
– Да, Аристарх Владиленович, а внучка-то ваша какова, а? Куда влезла — и не боится! Люди, идущие на такие дела, получают большие деньги. Думаю, они ими очень дорожат, так что, Полина, это все очень опасно, будь предельно осторожна и внимательна!
– Да я и так осторожна… Так осторожна, что никак не могу подобраться к этому патологоанатому! Сегодня я посетила морг, но его, правда, там уже не было. Я так и не исхитрилась ему «жучка» в кабинет подсадить. А мне страшно хочется подслушать, о чем господин Зосимов разговаривает — и по телефону, и со своими посетительницами!
– Любопытная ты, Полина.
– Да уж, есть у меня такая дурная привычка, ничего не могу с собой поделать.
* * *
Ночью мне в голову пришла неплохая идея о том, как подобраться к Леониду Максимовичу. Рано утром я поехала к моргу, чтобы осуществить ее.
Я караулила моего подопечного на повороте дороги, ведущей к воротам морга. Но за кустами, росшими у дороги, меня не было видно. Я стояла там в кроссовках и в спортивном костюме. Время близилось к восьми, скоро должен подъехать Зосимов.
Вот его машина показалась на главной дороге. Сейчас он свернет на боковую, ту, что ведет к моргу… Будем надеяться, что я все просчитала правильно. Сердце мое учащенно забилось.
Едва только серебристый «Рено Логан» свернул на боковую дорогу, как я выбежала из кустов и угодила прямо ему под колеса. Завизжали тормоза. Я упала на мокрый асфальт, «сбитая» машиной, и запричитала:
– Ой, ой, ой… Как больно!..
Зосимов выскочил из своего «Логана» и склонился надо мной:
– Ты откуда взялась, черт тебя побери?! Скачешь, как коза на лугу!
Я стонала, растирая ушибленную ногу, все еще продолжая сидеть посреди дороги.
– Ну что у тебя тут?
Леонид Максимович пощупал мое колено.
– Ай! Больно!
– Что, совсем тронуть нельзя?
– Нельзя! Больно, говорю!
– Я только посмотрю…
– Ты врач, что ли?
– Вообще-то, да. Вот что, хватит тут сидеть, давай, заползай в мою машину, я тебе помогу…
Я продолжала растирать ушибленную ногу. Зосимов присел рядом со мной на корточки. А ботиночки-то у него из кардавана! Не хило!
– И что? — спросила я, кое-как поднимаясь с помощью Леонида Максимовича.
– Доедем… это рядом, я тебя осмотрю.
– Вот повезло — меня сбил врач! Сам сбил, сам же и вылечит, — ворчала я, усаживаясь на переднее сиденье. — Только я, это… испачкаю вам тут…
– Ничего, на мойке все отчистят.
Я захлопнула дверцу, Зосимов тронулся с места, подъехал к воротам морга, пультом управления открыл их и зарулил во двор. Он поставил машину в сторонке и посмотрел на меня:
– Вылезти сможешь?
– Так это же морг?! — мои глаза буквально полезли на лоб. Я вжалась в сиденье.
– Ну морг, и что? Я здесь работаю, между прочим. Давай, я помогу тебе выйти.
Не без помощи Леонида Максимовича я кое-как выбралась из машины и, хромая, доковыляла до двери. Мой спутник открыл ее своим ключом, и мы вошли в полутемный коридор, в котором я вчера уже побывала.
– Страшно здесь… — пробормотала я.
– А отчего страшно-то?
– Как же — тут ведь покойники…
– А что их бояться? Лежат и лежат себе. Они же никого не трогают!
– Да?
Мы доковыляли до двери кабинета с табличкой «Патологоанатом». Зосимов открыл дверь, я кое-как запрыгнула в комнату и со стоном рухнула на ближайший стул.
– Штанину подними, — приказал он и вновь присел на корточки. Я подняла штанину спортивных брюк и оголила коленку. На ней было небольшая ссадина.
– Ой, делов-то! А как стонала!
– Да больно же! И потом, я под машину еще ни разу не попадала!
– Надо же когда-то начинать!
Зосимов осмотрел мою ногу, взял какую-то бутылку с желтой жидкостью, намочил ею ватку и приложил ее к моему колену.
