Дед вынул из кармана пять тысяч:
– Сынок, этого хватит тебе — фару починить?
– Не хватит, конечно!
– А еще столько же?
Дедок вынул еще пятерку — одной купюрой. Пассажиры «Хундая» уставились на него, как на восьмое чудо света.
– Ого! Дед, ты что, местный олигарх? — Мужчина взял из рук старика деньги и пошел к своей машине. — Ладно, разбежались!
Визг его жены заставил всех вздрогнуть.
– Ребенок! Мой ребенок! — закричала она, стоя у открытой задней дверцы.
Мужчина кинулся к машине с другой стороны, распахнул дверцу…
Сумки-переноски в машине не было…
* * *
Ехать по проселочной дороге было трудно. Это вам не ровный асфальт, здесь попадаются такие ямы и колдобины! Я нажала на педаль газа. Скорее бы выехать на трассу, ведущую в Хмелевку. Там она асфальтовая, и до города я доеду быстро.
Через четверть часа я въезжала в Горовск. На заднем сиденье у меня стояла дорожная сумка-переноска с младенцем. Он проснулся и заплакал. Я даже не повернулась к нему. Терпи, пацан, настоящим мужиком будешь! Мне сейчас до зарезу надо отвезти тебя в ближайшее надежное место. А вот интересно, куда мне ближе: до моего дома или к Юлиане? А может, к Алине? Сообразить требуется побыстрее: родители мальчика могут заявить в милицию, те объявят план перехвата и…
А что — «и»? Моего «Мини-Купера» никто не видел. На месте аварии нарисовался только старик, который ни о каком ребенке никогда и слыхом не слыхал! Цыгане? Ищи-свищи их по степи! Да и найдут этот табор — проку с него немного. У них ребенка нету. Русского — нету, одни цыганята. Сказать, кто именно был тогда на дороге и приставал к ним с предложением погадать, пострадавшие тоже вряд ли смогут: там все женщины словно бы на одно лицо. Все были в пестрых нарядах, все галдели: «Дай десять рублей, бриллиантовая моя! Дай пять рублей, яхонтовая моя!» Я бы сама сейчас не смогла опознать тех, с кем говорила в таборе. А уж люди, участвовавшие в ДТП, расстроившиеся из-за своей побитой машины, — тем более.
И все-таки надо быстрее куда-нибудь слинять. Ехать по городу с орущим ребенком совсем не безопасно. Любой гаишник, решивший проверить мои права, наверняка мной заинтересуется. Я решила все-таки отвезти ребенка к Алине. Вдруг приемные родители «нажмут» на Ангелину Романовну, и та назовет им адрес Юлианы? Он наверняка сохранился в архиве. Не хватало еще, чтобы к Юльке домой завалила милиция с обыском! А на случай, если к ней все же завалят, ей надо быть дома и, главное, без ребенка.
Я свернула на улицу, где жила Алина.
– Ты что, с ума сошла?! Он такой маленький! Что я буду с ним делать?
– Алина, посиди с ним, пожалуйста! Я сейчас привезу молочные смеси.
– Так он же плакать будет! — продолжала упираться Алина.
– Поест — не будет. Сытые, они не плачут.
– Ага, не плачут! Знаем мы… Вон, у соседей за стеной ребенок, так когда он был маленьким, и днем и ночью орал.
– А вот чтобы не орал — для этого есть соска-пустышка.
– Она меня еще учить будет! Нет, Полина, не могу я с грудными… Ну был бы он хоть немного постарше, можно было бы с ним мячик покатать. А с этим мне что делать?
– Покачаешь на руках. Ну некому мне больше его отдать, пойми!
– Ой! Вот ужас-то!
Алина бочком подошла к сумке-переноске, стоявшей на диване, и осторожно взглянула на младенца.
– Все, мне пора ехать. Сейчас смеси тебе закину — и за Юлианой, на дачу! Она, представь, еще ничего не знает!
Алина проводила меня до двери:
– Ты только побыстрее смеси привези!
– А ты не оставляй ребенка без присмотра!
Вручив Алине целый набор разных молочных смесей и баночек с детским питанием, я вновь села в машину и поехала на дачу.
Юлиана с Иннокентием играли в футбол во дворе.
– Настоящий футболист должен иметь сильные ноги, — услышала я ее голос, — сможешь ты присесть, скажем, пятнадцать раз?
– Смогу! Тетя Маша, смотрите!
– Раз. Два…
Я вошла во двор:
– Привет будущим звездам российского футбола!
– Тетя Таня, а я ноги тренирую!
– Молодец, Иннокентий! Ты по маме не соскучился?
– А разве карантин в школе уже закончился?
– Заканчивается! Ну ты пока погуляй во дворе, а мы с тетей Машей домой пойдем, нам поговорить надо.
В кухне Юлька сразу схватила меня за руку:
– Что? Что с Ванечкой? Ты его… привезла?!
– Тихо ты! Руку оторвешь, «тетя Маша»!
– Полина, раз ты говоришь, что надо вернуть Кешку матери…
– Да, да, только потише! Все в порядке. Ванечка твой уже у Алины. Сейчас поедем в город, завезем пацана матери…
– А как мы его ей отдадим? Она же шум поднимет, нас могут схватить!
– Юль, ты что? Кто собирается отдавать его матери прямо в руки? Кеша давно не маленький, отпустим его у дома, до квартиры он и сам дойдет.
– А, ну да… Что это я? А потом?
– Потом видно будет. Собирайся. Все мои подарки для Иннокентия сложи в этот пакет. Он его с собой заберет. Это ему компенсация за моральный вред от разлуки с матерью.
– По-моему, он неплохо себя чувствовал без нее.
Мы собрали в сумки все вещи, положили их в машину, усадили туда Иннокентия и, распевая во весь голос: «Какая боль! Какая боль! Аргентина — Ямайка, пять — ноль!», направились в город.
Я остановила машину, не доехав буквально пятидесяти метров до Кешкиного дома.
– Иннокентий, тебе на даче понравилось? — спросила я.
– Ага! Здорово! И в школу ходить не надо…
– Мы тебя, случайно, ничем не обидели?
– Не-а! Тетя Маша такие ватрушки вкусные мне пекла!
– Сможешь сам до дома дойти?
– Я что, маленький? — парень обиженно шмыгнул носом.
– Ну тогда вперед, футболист! Тренируй ноги, но и про голову не забывай.
Иннокентий вышел из машины, махнул нам на прощание рукой и направился к своему дому, волоча пакет с новой одеждой и мячом. Мы подождали, пока он скроется в своем дворе, и отправились к Алине.
Глава 18
– Наконец-то! Я его качаю, качаю… Молоко ему давала, соску, а он все равно плачет!
Нечаева ходила по комнате взад-вперед с завернутым в пеленки ребенком на руках.
– Дай! Дай мне его, быстро!
Юлиана буквально выхватила малыша из Алинкиных рук. Она жадно рассматривала его, ощупывала со всех сторон, потом начала бурно его целовать. По ее щекам катились слезы.
