Только одно в Лаврике ей не нравилось. Уж больно много читает. Это же просто свихнуться можно. Чуть свободная минутка — за книжку, а потом с Мишкой про эту книгу разговоры разговаривают, спорят. Мишка ему чего-то доказывает, Лаврик кипятится…
Лилька попробовала раз почитать какую-то Лаврикову книгу — на третьей странице голова разболелась. То ли дело патефончик. Заведешь, пластиночку поставишь, а оттуда:
«… И тогда с потухшей елки
Тихо спрыгнул ангел желтый
И сказал: «Маэстро бедный,
Вы устали, вы больны…
Говорят, что вы в притонах
По ночам поете танго…»
Кстати, Лилька его недавно на базаре видела. Ну, этого, который с пластинки про ангела поет… Опять же Лаврик ей его показал. Такой умный — все знает!
Лаврик и вправду знал многое и многих.
С самого начала союза с Микой Поляковым вся разработка «нового адреса» всегда принадлежала Лаврику. Он и «клиента» вычислял и наблюдение сам за ним вел: когда приходит, когда уходит, состав семьи, все подходы к дому, все пути отступления, возможная планировка комнат…
Вот тут ему однажды совершенно неожиданно очень помог Мика. В Чимкенте он как-то задумчиво постоял около дома, куда они собирались «скок залепить», а потом, обедая в привокзальной столовке, взял и нарисовал всю квартиру начальника транспортного отдела местного горисполкома — первостатейного и очень богатого жулика.
То есть сделал самый настоящий план уютного начальственного гнезда. С точным расположением комнат, с местами захоронения ценностей, со входами и выходами и с «черной» лестницей, о существовании которой не знали даже домочадцы начальника. Он ее соорудил, когда семья была летом на Иссык-Куле. Чтобы никто с улицы не видел, кто в сумерках к нему приходит — баба или «нужный человечек» с «сармаком». Со взяткой. Если переводить с южно-блатнякового. Нужно было только шкаф в детской отодвинуть в сторонку — за ним сразу дверь на потайную лестницу. А дальше длинный-длинный проход по заброшенной водопроводной штольне — аж на другую улицу!
Всех четверых, которые это строили, начальник чимкентского транспорта благополучно сдал на фронт. Чтобы языком зря не трепали. Троих вот уже убили. Авось и четвертого шлепнут. Война теперь, видать, не скоро кончится…
И когда Лаврик с Микой именно этим тайным путем попали в «хату», то еле в себя пришли — так Мика все точнехонько нарисовал! Будто родился и вырос в этой квартире. Причем удивление Мики было ничуть не меньшим удивления Лаврика.
— Странно, да?… — потом говорил Мика Лаврику. — Я ведь только представил себе, как может жить этот жлоб. И мне почему-то все стало так ясно…
Благодаря этому плану находились в квартире начальника транспортного отдела всего минут десять, днем, когда начальник, отвечая на государственный вопрос «А чем ты помог фронту?», метал громы и молнии в своем служебном кабинете, а жена с разведенной дочкой и внуками отоваривалась в закрытом исполкомовском распределителе.
Зато взяли столько, сколько нормальному человеку за сто лет не заработать!
— Хочу быть начальником транспортного отдела, — усмехнулся Лаврик, аккуратно укладывая в обычный солдатский вещмешок деньги и золото, добытые хозяином квартиры при тяжелой, тщательной и опасной разработке богатейших природных недр своего отдела.
Мика не ответил на шутку. Голова побаливала, вялость разливалась по всему телу. Все как всегда, когда Мика сталкивался с необъяснимыми странностями проявления своей психики.
* * *
Если же Лаврик в силу своего опыта и воровского таланта был естественным лидером в этом двуумвирате, то и Мика не ограничивался лишь исполнительскими функциями с достойным применением своих спортивных способностей — мгновенно забраться на крышу пятиэтажного дома, перепрыгнуть на балкон с толстой ветки дерева, так удобно затеняющего окна квартиры от палящего казахстанского солнца, и подобные штуки, которые Лаврик очень высоко ценил в Мике. И всячески поощрял занятия Мики в секции гимнастики при Казахском государственном медицинском институте, когда они отсиживались после своих «командировок» под ласковой крышей Лильки Хохловой…
В мединститут Мика бегал тренироваться у Салима Ненмасова — татарина ленинградского розлива, мастера спорта СССР по гимнастике, бывшего ученика того же самого Бориса Вениаминовича Эргерта, первого Микиного тренера еще в ленинградском Дворце пионеров.
Это очень сблизило четырнадцатилетнего Мику Полякова и двадцатисемилетнего Салима Бакиевича Ненмасова, заведовавшего кафедрой физкультуры и спорта Казмединститута и проживающего там же — в небольшой комнате при спортзале, где раньше хранился спортивный инвентарь.
Красивый и ласковый, как кот, татарин огулял в этой комнатке чуть ли не всех студенток института, а на стороне переспал с невероятным количеством актрисуль театра, эстрады и кино самого широкого возрастного диапазона. Его имя Салим в дамской среде эвакуированной Алма-Аты произносилось как некое обобществленное понятие плотских утех и наслаждений.
На Мику же Полякова Салим просто не мог нарадоваться. Какой прекрасный и смелый пацан! Какой координированный, как мгновенно овладевает новыми элементами, которые не под силу даже взрослым!.. Если бы не война — быть ему через пару-тройку лет чемпионом Советского Союза!
Жаль только, что Мика все время куда-то исчезает и вынужден пропускать тренировки. Иногда неделями. Зато возвращается всегда с какими-нибудь подарками. То куртку летную американскую из настоящей желтой кожи Салиму подарит, то свитерок новенький. Не заискивая, не подлизываясь — просто так. По дружбе.
Когда такое произошло в первый раз, Салим строго спросил:
— Ты где это взял?
— Купил, — ясно глядя в глаза Ненмасову, ответил Мика. А он действительно купил эту куртку на рынке в Кентау.
— На что? — еще строже спросил Салим Бакиевич.
— Бабаев аульных рисовал. Наброски продал — и купил.
— Ох, Мишка!.. — вздохнул Салим и надел на себя куртку. Только вот никак Салим понять не мог, где его Мишка живет, на что вообще существует. Ну раз нарисовал — продал. Ну второй. В третий раз нарисовал — а у тебя ни хрена не купили. Как жить?
Одет он всегда отлично…
Так вот. Насчет одежды.
Говоря о том, что в союзе с Лавриком Мика не ограничился только своими спортивно-исполнительскими возможностями, следует заметить, что на Микины плечи легла ответственнейшая задача — найти тот самый подобающий внешний облик их пары, который ни у кого не мог бы вызвать ни малейшего подозрения.
Ах, как трудно было Лаврику расставаться со своим коротеньким пиджачком, с хромовыми сапожками, с кепочкой-шестиклинкой… Со всем своим блатняковым видом и образом. И чубчик Мика буквально умолил Лаврика больше никогда не завивать.
Мика даже эскизы предполагаемых костюмов рисовал. Во что они должны быть с Лавриком одеты, чтобы вызывать у окружающих максимум доверия и доброжелательности. И вообще, кем они должны казаться всем, кто с ними впервые сталкивается или хотя бы мимолетно скользнет по ним глазом? Официанткам в столовках, милиции железнодорожной, киоскерам из пристанционных будок «Союзпечати», военным патрулям, обычным прохожим, билетным кассирам, торговцам толкучек, где они покупали себе хорошие шмотки…
