Точно такая же символика красовалась на борту огромного черного автобуса, стоящего поодаль. Именно на этом автобусе нацисты прибыли сюда для совершения своей акции.
Из окон полыхающего дома летели наспех собранные узлы, сумки, старые чемоданы. Они разбивались о землю, рассыпались, и оттуда разлеталось немудрящее, нищенское барахлишко – от мятого алюминиевого кофейника до стоптанных дамских туфелек.
– Вон из нашей Германии!!! – ревели бритоголовые. – Германия – только для немцев!.. Раус!!!
Горела перевернутая полицейская машина. Догорал местный небольшой автобусик, не успевший закончить свой последний вечерний рейс от электрички до озера.
Местная пожарная машина стояла без действия, без движения. Она была блокирована нацистами.
Страшно кричали югославские женщины. Плакали испуганные дети.
Восьмидесятилетний серб ползал на коленях перед парнями, вооруженными бутылками с горючей смесью, – умолял пощадить детей.
Двух молоденьких полицейских вытащили из горящей перевернутой машины, бросили на землю, били ногами.
В луже крови валялся здоровенный сорокалетний немец – хаузляйтер горящего вонхайма…
Примчалась еще одна машина с полицией. Ее просто перевернули – накинулись, как стая бешеных волков. Выволокли оттуда троих полицейских, отшвырнули в сторону.
Один из них, совсем еще мальчишка, – окровавленный, с перебитой левой рукой, вытащил пистолет, выстрелил в воздух для острастки. Но никого не напугал, а тут же был сбит с ног и погребен под грудой разъяренных бритоголовых.
В окнах горящего дома метались в дикой панике люди с детьми на руках. Кричали, просили выпустить их, спасти…
Одна девушка отчаялась и выпрыгнула из окна второго этажа. Но так и осталась лежать на цементных плитах у самого входа в вонхайм.
Напротив входа в осажденный дом рос огромный вековой каштан. Перед началом возведения дома, строители пожалели это старое дерево и оставили его жить на радость будущим обитателям вонхайма.
Сейчас на этом дереве, в его ветвях сидели двое парней со спортивными винтовками. Каждый раз, когда кто-то пытался выскочить из дверей дома – с дерева раздавался выстрел.
Не в человека – в дверь. Но этого было достаточно, чтобы дверь моментально захлопнулась, и человек оставался в горящем доме.
И вдруг, вся эта трагическая какофония звуков – выстрелы из ветвей старого каштана, треск горящего дома, крики женщин, плач детей и вопли нацистов – буквально потонули в истошном лае полицейской сирены желто-зеленого «БМВ» Клауса Зергельхубера и грохоте танкового двигателя механика-водителя Нартая Сапаргалиева и башенного заряжающего Петера Китцингера.
Т-62 и «БМВ» подлетели к вонхайму с двух сторон одновременно. Распахнулись все четыре дверцы автомобиля и из машины выскочили Уве с колом наперевес, Клаус, Руди и Джефф.
А танк без всякого предупреждения хлестнул оглушительной очередью из крупнокалиберного зенитного пулемета поверх бритых голов. На какое-то мгновение все застыло, как на фотографии…
И тогда из танка, по «громкой связи» прозвучал голос Петера:
– Всем стоять!!! Не двигаться!!! Кто шевельнется – по земле размажу!… – и для убедительности Петер добавил по-русски: – На хуй!
– Эдька! – раздался голос Нартая из танка. – На третьем этаже люди горят!!! Бери Джеффа и по пожарной лестнице наверх, через чердак! Мы прикроем!..
Джефф и Эдик рванулись к торцу дома, к пожарной лестнице.
Первое ошеломление среди нацистов прошло, и фотография, к сожалению, ожила.
Они бросились сразу и на Джеффа с Эдиком, и на Руди с Уве Зергельхубером.
Несмотря на свою хромоту Руди орудовал кулаками, как заправский кулачный боец, а Уве укладывал своим колом одного нациста за другим.
Эдик и Джефф все-таки прорвались к пожарной лестнице и быстро полезли наверх, к открытому чердачному окну. У Джеффа под глазом уже расплывался огромный синяк, у Эдика лилась кровь из рассеченной губы.
Клаус свалил двоих крепеньких юнцов и вместе с отцом и Руди бросился на выручку к пожарным. Те увидели, что к ним подоспела помощь, воодушевились, очнулись от сковывавшего их страха и тоже вступили в бой!..
Танк застопорил одну гусеницу и стал поворачиваться на одном месте, грозно поводя пушкой. Луч фары на башне выхватывал из темноты искаженные страхом и ненавистью лица нацистов.
– Не подпускать их к дому!!! – кричал главарь. – И никого не выпускать из дома!..
– Разворачивайте шланги, мудаки!.. – гремел голос Нартая из танка. – Скажи им по-своему, дядя Петя!
Мешая родную немецкую речь с российским матом, Петер заорал по «громкой» танковой связи:
– Пожарные!!! Мать вашу так-перетак, в рот вам… – тут он забыл, как это говорится дальше и перешел на чистый немецкий: – Давайте воду!!! Одним шлангом на дом, вторым – по этим свиньям собачьим!
На мгновение Клаусу, Уве и Руди вместе с пожарными удалось отшвырнуть нацистов от пожарной машины. Но этого хватило, чтобы заработали двигатели насосов, и две тугие, мощные струи, наконец, вырвались из брандспойтов!
Задыхаясь в дыму, изнемогая от нестерпимого жара, Эдик и Джефф пробрались по горящему чердаку к внутренней лестнице, спустились и оказались в коридоре третьего этажа. Где-то рядом стонала женщина, обессиленно скулил детский голосок…
Из коридора несся животный старческий крик:
– Ратуйте!.. Ратуйте!.. Ратуйте-е-е!!!
Однако, когда Джефф и Эдик, обожженные, надрывно кашляющие, в тлеющей одежде, почти теряя сознание, попытались вытащить из дома двух маленьких детей, старуху и молодую женщину и распахнули дверь на свежий воздух, с дерева сразу раздалось несколько выстрелов…
Увидев, что дверь дома захлопнулась и Джефф с Эдиком не могут вывести людей из горящего дома и через полторы-две минуты они все вместе заживо сгорят в этом несчастном вонхайме, танк Т-62 мгновенно оказался у дерева.
Его орудийная башня медленно повернулась и отвела ствол пушки в сторону. А затем быстро развернулась в обратном направлении и пушкой, словно гигантской дубиной, со страшной силой ударила по вековому каштану!..
Сквозь увядшую листву, обламывая на своем пути ветки, с дерева на землю кувырком полетели два бритоголовых стрелка. Посыпались вниз и их винтовки.
– Молодец, дядя Петя! – прогремел голос Нартая. – Зер гут!!!
Эдик и Джефф еще раз попытались открыть дверь, но тут же были забросаны градом увесистых камней. Тогда танк развернулся на одной гусенице и почти вплотную подъехал к дверям вонхайма, перекрыв собою выход из дома. Камни застучали по броне…
– Выходите, Джефф, Эдик! – громко, на всю станцию сказал танк. – Я перекрыл вас. Только держитесь поближе ко мне!..
