Наконец я заметила эту парочку. Они шли по парку с большим мешком, по дороге пополняя его содержимое новыми бутылками, найденными под скамейками и в кустах. Вася с Люсей присели на одну из лавочек, с которой тотчас поднялись две девушки и, брезгливо морщась, отошли в сторону. Моим ребятам только это и было надо. Они по-хозяйски расположились на лавочке, высыпали все бутылки на траву, а потом начали складывать свое добро обратно, ведя ему счет. Я поспешила к моим знакомым.
– Шестнадцать, семнадцать… Эту выбрось, не пригодится! – командовала Люся.
– Почему не пригодится? – возмутился Вася. – Такие по сорок копеек берут.
Он отправил бутылку в мешок к остальным.
– Восемнадцать, девятнадцать…
Я терпеливо ждала, пока ребята закончат эту важную для них операцию.
– Двадцать три! – с восторгом заключила Люся. – Пойдем сдавать… На сигареты хватит.
– Привет!
Бомжи посмотрели на меня.
– Здрасте!
– Ну, что, для вас есть работа. Вы как?
– А какая работа? – уточнила Люся.
– Надо бросить одному товарищу в машину бумажный конвертик.
– С чем? С деньгами?
– С запиской.
– И все? – засомневался Вася.
– Все.
– Сколько? – Люся хитро прищурила глаз. Я поняла: ее не проведешь, она точно знает, какую сумму я должна буду им заплатить за такую ответственную работу.
– Сотка.
Люся сникла. Она недовольно пожевала губами и с тоской посмотрела на своего друга. «Она нас дурит», – говорил ее взгляд.
– Сколько же ты хочешь? – удивилась я.
– Сто пятьдесят! – выпалила Люся и сама замерла от своей смелости.
– Согласна.
Люся аж подскочила.
– Вась, ты иди пока бутылки сдавай, а я…
Епифанцев ехал с водителем в своей машине. Сауна его расслабила. Он сидел у открытого окна и с презрением посматривал на прохожих.
На улице Советских ученых, как всегда, образовался затор. Здесь уже третий день велись ремонтные работы. Машины проезжали по дороге в один ряд. Епифанцев поморщился.
– Надо было по Яблочной ехать, быстрее было бы! – недовольно проворчал он.
По дороге прямо между машинами шла нищенка с протянутой рукой. Она жалобно просила водителей подать ей «хочь скоко-нибудь». Из некоторых окон высовывались руки и протягивали ей десятирублевые бумажки. Дойдя до серебристой «Ауди», женщина попросила у водителя машины рублик.
– Не давай ей! – приказал Епифанцев. – И вообще, закрой окно. А ты, попрошайка, пошла прочь! Шваль!
Стекло с водительской стороны медленно поехало вверх. Вдруг женщина быстро бросила что-то в оставшуюся щель в салон и с завидной прытью бросилась бежать. Водитель и пассажир сначала испугались, наверное, решили, что это бомба или что-то подобное. Но потом рассмотрели предмет, упавший в салон, и успокоились. В это время сзади посигналили: впереди образовалось пространство. «Ауди» медленно тронулась, подтягиваясь к передней машине…
Я шла по тротуару мимо и наблюдала эту картину. Потом завернула за ближайший угол, прошла вдоль здания до следующего угла и снова повернула за него. Здесь я и наткнулась на Люсю.
– Ну, как я?
– Ты – прирожденная артистка! – сказала я с восторгом, и это не было такой уж большой лестью.
Женщина гордо выпятила грудь:
– А знаешь, кем я работала до того, как… Ну, до того, как пропила свою квартиру?
– Об этом ты мне расскажешь в следующий раз.
Я протянула Люсе три купюры по полсотни. Та аккуратно убрала их в карман вместе с полученными от водителей десятками.
– Ежели еще чего понадобится, дак мы – завсегда…
Поздним вечером, практически уже ночью, я выехала из дома на машине, в кармане у меня был телефон с «серой симкой». Я доехала до пустыря, встала у дороги, достала телефон. Сотовый Епифанцева мне «слил» Ярцев. Сейчас я набрала его. Мой номер у него не определился, поэтому я могла говорить смело. Низким грудным голосом я сказала в трубку:
– Игорь Дмитриевич?
– Кто это? Я вас не узнаю.
– Неважно, кто я. Важно другое… Вы посмотрели диск с записью веселого времяпровождения вашей дражайшей половины? У меня есть пленка, с которой этот диск был записан. Могу уступить ее вам по сходной цене.
– Ты… вы… кто?
– Вам этого лучше не знать. Как говорили древние, умножая знания, умножаешь скорбь!
– Тогда пошел ты!..
– А это вы напрасно. Я ведь могу обидеться, и тогда запись попадет в Интернет. А туда сегодня заглядывают многие. Лицо вашей супруги видно очень хорошо, и она – узнаваемый человек в городе. Так что подумайте, Игорь Дмитриевич…
Последовала пауза.
– Сколько вы хотите?
– Вот это уже деловой разговор. Я много не попрошу… Мои запросы скромные, ну разве что… пятьсот тысяч.
Снова пауза.
– Я должен подумать… Я не могу так сразу принять решение…
– Тогда желаю вам побыстрее принять ваше решение, и, надеюсь, оно будет правильным. Иначе эта запись пойдет в Интернет и еще кое-куда… На всеобщее обозрение.
– А где гарантия, что вы сдержите слово и отдадите мне пленку? И что у вас нет других копий?
– Никаких гарантий нет!
– А вы не многого хотите?
– Полмиллиона – много? Ну, не скромничайте! Для вас это пустяки, я знаю. Да и потом, другого варианта у вас просто нет.
Пауза.
– И как я передам вам эти деньги?
– Вы будете стоять завтра… на одной из улиц, на какой именно, я скажу завтра, и будете держать в руке непрозрачный пакет с деньгами. Я сам подойду к вам. Я отдам вам пленку и заберу у вас пакет. Если вздумаете шутить – пеняйте на себя! И помните: я буду не один. Мои люди будут держать вас под прицелом. Так что трижды подумайте…
Глава 8
Практически весь следующий день был посвящен подготовке к передаче денег. С самого утра я все тщательно обдумывала, взвешивала, но принять окончательное решение не могла. То мне не нравилась улица, то время. Улицы казались то чересчур людными, то, наоборот, слишком пустынными. Время выбрать тоже представлялось довольно проблематичным. Слишком рано – много народу, а значит, свидетелей вокруг. Слишком поздно – тоже нехорошо, я рискую быть схваченной людьми Епифанцева. И где же все-таки лучше получить с него деньги? Так, в раздумьях и прикидках, прошел почти весь день. Близился вечер. Все, время поджимает, пора звонить Епифанцеву. Я набрала его номер на сотовом.
– Игорь Дмитриевич?
