Потом я вспомнила, что все-таки надо позвонить Ярцеву, и взяла телефон.
– Антон? Это я, Полина. Слушай, что сейчас произошло!
– Ну, что там опять у тебя произошло? Ты вопишь, словно кто-то умер.
– Вот именно: умер. Вернее, умерла.
– Кто?
– Та девушка, Олеся Красильникова.
– Которая из секты? Ты с ума сошла!
– Не я одна. Там все такие…
– Полька, что ты несешь? Как Красильникова могла умереть? Кто тебе сказал?
– Сама видела! Я ее будила, будила, а она не шевелится, тогда Веник ее встряхнул хорошенько…
– Кто встряхнул?
– Веник… А у нее рука упала и висит… Около кровати… Я ее потрогала – холодная.
– Кровать?
– Рука!
– Да, не надо было мне тебя в психушку посылать. Правильно говорят: обстановка тоже действует… Рука упала, кровать висит… Веники там кого-то трясут…
– Антон! Я тебе точно говорю: девушка та мертвая лежит. Я убежала, а Веник…То есть Вениамин, санитар, он пошел милицию и главврача вызывать. Но он сам тоже ее руку трогал: она уже холодная, и девушка не дышит.
– Погоди… Так, это что же выходит? Свидетельницу убили?
– Не знаю, убили или сама умерла, но там – темная история…
– Ладно, завтра я сам справлюсь в милиции, есть у меня там ребята знакомые… А ты сейчас ложись спать, слышишь?
– Да какое там – спать?! Я теперь точно до утра не усну…
– Ну, пусть Аристарх Владиленович с тобой поговорит, успокоит…
– Его дома нет.
– Так ты одна? Во всем доме? Подожди, а дед где?
– В казино, где же еще! Он вчера проиграл там пенсию, теперь, думаю, решил взять реванш.
– Понятно. Так тебе что, страшно?
– Честно говоря, да.
– Ну, ты не поддавайся страху. Запрись на все замки и ложись спать.
– Тош, а ты? Что ты будешь делать?
– Работать буду, писать! Кто мне «сосватал» статью про «колбасника»? Не ты? Тебе же надо что-нибудь этому Епифанцеву предъявить? Вот и сижу, понимаешь… Все, давай не трусь! Мысленно я с тобой.
– Спасибо…
Я положила трубку, пошла проверила замок на входной двери и стала готовиться ко сну. Хотя, зачем я замок-то проверяла? Умерла девушка в психиатрической клинике – и что? Кто знает, от чего она умерла? Могу сказать с точностью только одно: не от старости. Значит, кто-то ее убил? А может, у нее было неизлечимое заболевание? Какое? Да откуда я знаю! Может, она там, в секте своей, что-нибудь съела… или выпила… А что она могла выпить? Яд? Кто же самостоятельно пьет яд? А если ей его подсунули?… Нет, у меня сейчас голова разболится от всех этих мыслей. Ярцев прав: надо лечь спать. Утро вечера мудренее.
Я лежала в своей комнате, когда за окном раздался шорох. Именно шорох, тихий, но отчетливый. Кто-то крался по нашему саду. Я приподнялась на постели. Это что еще за сюрприз? Минуты две была полная тишина. Я успокоилась. Показалось! Я опустилась на подушку и постаралась уснуть. Но шорох тут же повторился. Что за черт! Это перестало мне нравиться. Я подошла к окну и попыталась рассмотреть в саду между деревьями того, кто издавал шорох. Но никого не было видно. Между тем шорох послышался вновь. У меня все похолодело внутри.
Я закрыла окно, задернула штору и снова улеглась в постель. Через несколько минут странный звук повторился, но теперь он доносился уже из кухни. А может, это мыши? Вообще-то у нас не было мышей, но как знать? Вдруг появились? Ясно было только одно: уснуть сегодня мне уже не удастся.
Ариша пришел под утро. Я сразу узнала его шаги. Он закрыл дверь, долго топтался у порога, кряхтел… Наконец я не выдержала и спустилась вниз, в прихожую. Дед был подшофе.
– О! Полетт, бон суар! (добрый вечер!)
– Какой «суар», дед? Ночь на дворе! Точнее, даже скорее раннее утро.
– Да?! – изумился Ариша. – А почему ты не спишь?
Я видела, что дед еле стоит на ногах, взяла его под руку и повела наверх, в его комнату. Попыталась раздеть, но он тяжело рухнул на свой диван и практически тут же отключился. Храп заполнил комнату. Ну вот, дождалась! Думала, придет дед, вдвоем не страшно, как-никак мужчина в доме. А что теперь? Лежать одной и слушать шорохи и странные звуки? Дрожать до утра?
Я вернулась в свою комнату. Вскоре начало светать. Летом, как известно, светает рано. Но это не принесло мне радости. Измученная бессонной ночью я задремала…
Меня разбудил звонок. Черт! Кто так рано? Разве можно звонить на рассвете? Я только прилегла, только закрыла глаза…
– Алло?
– Полин, это Ярцев.
– Да? А что так рано?
– Как рано? – не понял он. – Одиннадцать утра!
Пришла моя очередь изумиться.
– Как одиннадцать?! Серьезно?
– А ты думала? Я уж и статью тебе набросал… Это не конечный вариант, но Епифанцеву показать – пойдет. Во всяком случае, можно сказать, мол, если вам такое нравится, я буду продолжать дальше, а если нет, мол, скажите, что не так, буду исправлять…
– Статья – это хорошо. Антош, а что с той девушкой? Которая в больнице умерла? Удалось что-нибудь выяснить?
– Пока нет. Сейчас завезу тебе статью – и сразу к ментам. Потом позвоню. А сейчас жди, подъеду…
Ярцев отключился. Я посмотрела на себя в зеркало. И это я?! Ужас! Кошмар на улице Вязов! Надо срочно принять контрастный душ и выпить горячего кофе.
Через полчаса, когда я открывала Ярцеву дверь, я была более или менее в своем нормальном виде.
– Кофе будешь?
– Не откажусь.
Мы сели на кухне, я засыпала зерна в кофемолку. Потом достала из шкафа две чашки. Антон показал статью, которую я должна была везти Епифанцеву.
– Это столько? Ты так много уже написал? Ого! Я-то думала, у тебя так… пара страничек набросана…
Я перебирала листы на столе. Ай да Ярцев!
– Ну, теперь будет с чем проситься в епифанцевские пенаты.
– А ты особо не надейся, что тебя пустят в его дворец.
– Почему?
Я налила дымящийся ароматный напиток в чашки. Антон взял одну и понюхал.
– Да-а… Вот это настоящий!.. Аж дух захватывает! Не то что у нас в редакции.
– Тош! Почему не надеяться попасть в дом Епифанцева?
– Полин, ну, сама посуди: у «колбасника» трехэтажный дворец, который он прячет от людских глаз за трехметровым забором. Если пустить тебя туда как журналистку, ты же все увидишь, обо всем напишешь, и люди узнают правду. Что дом у него – огромный, что там одной прислуги – человек шесть, не меньше…
