Дверь каземата открывается. На пороге Матрос в бушлате. Вглядывается.
Матрос. Савинков, ты здесь?
Савинков. Что, пора?
Матрос. Пора. Переодевайся. Снимай все свое. Отдашь мне.
Савинков. Конечно, конечно. Но зачем переодеваться? Разве теперь нельзя так?
Матрос. Ребята проведут тебя к лодке, пока хватятся, ты уже далеко, если не струсишь, конечно.
Савинков. Я не струшу. Но я ничего не понимаю. Кто вас прислал? Азеф?
Матрос. Ты поживей, поживей.
Савинков. Азеф!
КАРТИНА СЕДЬМАЯ
Дома у шансонетки.
Певица (выходя из спальни, вслед за Азефом). О, мой дорогой, дорогой! Моя толстая, грязная, распутная скотина!
Азеф. Потом, потом. Позови свою мамочку.
Певица. Я тебя зверски люблю, я тобой зверски интересуюсь, я — пантера, видишь мои коготки?
Азеф. Вижу. Ты — подушечка. Из тебя все торчит, что ни воткнешь. Просто подушечка для иголок.
Певица. Подушечка, о, я — подушечка, у меня есть подушечка, знаешь — где?
Азеф. Я хотел бы говорить серьезно.
Певица. О, серьезно, я очень серьезно, смотри (скорчила физиономию).
Азеф (хрюкнул). Не смеши. Позови свою маму.
Певица. Мамочка, мамочка, иди к нам!
Входит Мамочка.
Мамочка. Здравствуйте, инженер!
Азеф. Проснулась! Я уже сто лет не инженер.
Певица. Ей нравится, что ты инженер. Это солидно.
Азеф. Ладно. Хорошо, пусть думает, как хочет. Для нее — я инженер. Садитесь, мамочка. И ты, котенок. Вот так. Добродетельная немецкая семья: Евно Азеф, сын портного из Ростова, кафешантанная певичка, прости, прости, певица, и вы — мамочка.
Мамочка (испуганно). Что случилось, Герда?
Герда. Слушайте, мамочка, слушайте!
Азеф (тоскливо). Вот вы — немки, а порядка в доме нет. Бедлам, кавардак. И зачем я с вами связался?
Певица. Евно, ты говоришь неправильно!
Мамочка. Что-то случилось, Герда?
Азеф. Посмотри в окно. Там стоит дамочка, на той стороне? Брюнетка, очень серьезная, лет двадцати пяти? Стоит?
Певица. Да.
Азеф. Она следит за мной.
Певица. Евно! Нужно сообщить в полицию!
Азеф. Так уж сразу и в полицию. Сами разберемся. Через три-четыре дня вы уедете в Берлин, домой, денег я вам дам, вы купите в Берлине квартиру, большую, теплую, гораздо большую, чем ваша, в тихом районе, где мало русских, лучше, где их нет вообще, и будете меня ждать. Я могу приехать сразу. Могу долго не приезжать. Могу явиться внезапно. Но то, что приеду, — это факт. Деньги на почте вы будете получать регулярно.
Певица. Мы должны уехать из Петербурга? Почему? Здесь весело. А моя карьера?
Азеф. Плевать я хотел на твою карьеру, шлюха!
Певица и мамочка плачут.
Не плачь! Не смей плакать! Ты любишь меня?
Певица. Люблю.
Азеф. Тогда прощай мне все! Научись мне прощать все! Пожалуйста.
Певица. Хорошо, хорошо.
Азеф смотрит в окно.
Азеф. Стоит, подлая. Ни весны, ни зимы, одно ожесточение погони. Вот предъявлю ее Рачковскому как выдающуюся бомбистку, и в Акатуй! Жалко, красивая, сгниет на каторге.
Певица. Это твоя любовница? Я выцарапаю ей глаза!
Азеф. Какая любовница! Я — женатый человек, ты это знаешь. С семьей будут проблемы. Семью я люблю, но, когда беда грянет, они сами откажутся от меня, я свою жену знаю, и тогда к вам, в Берлин! К тебе, толстая задница.
Певица. Ура, ура, ко мне!
Азеф. К тебе под бочок! Только вот мамочка (разглядывает мамочку, та беспомощно ерзает), попроси ее, чтобы не болтала обо мне — ни здесь, ни в Берлине. Никому. Нас трое — ты, я и мамочка.
Певица. Хорошо, хорошо. (Восторженно.) Азеф, ты — тайна?
Азеф. Я-то? Ты даже не представляешь, какая я — тайна.
Певица. Расскажи, расскажи!
Азеф. Разбежалась! Так сразу и расскажи! А почему ты интересуешься?
Певица. Евно, не смотри на меня так, пожалуйста.
Азеф. От одной мысли удар может случиться. Прости. Привычка.
Певица. О чем ты говоришь?
Азеф. Я говорю о том, что жить и умирать я собираюсь только с тобой, ты выдержала испытание, мы встречаемся больше пяти лет, людей мы узнали с самой плохой стороны, деньги нам дались кровью, ты мне родная, с тобой я забываю все.
Певица. Любимый!
Азеф. И ты — любимая. Я знаю — тебе это говорили многие, запомни — они лгали, и только я говорю тебе правду.
Певица. В Берлине будет немного скучно.
Азеф. Будем ездить. По курортам, к морю, в горы. Куда захочешь. В Австралию поедем. Впрочем, до Австралии надо дожить. (Смотрит в окно.) Ушла. Нетерпеливая. Не знает, что я к ней тоже человечка приставил. Так и бродят по городу. Интересно, от кого она, от Рачковского или от Бурцева? Я ввязал вас в серьезную историю. Мне показалось, ты привязана ко мне.
Певица. Я тебя обожаю.
Азеф. Верю. И я тебя. Но если когда-нибудь в нашу берлинскую квартиру ворвутся двое и начнут стрелять…
Певица (кричит). А-а-а!
Мамочка (тоже). А-а-а!
Азеф. Я пошутил. (Достает из кармана плетку.) Вот плетка. Мой свадебный подарок. Если тебя кто-нибудь решит обидеть, схвати эту плетку и бей его, бей (плачет).
Мамочка. Я ничего не понимаю. Герда, Герда! Что с господином инженером, почему он плачет? Может быть, врача?
Азеф. Не надо врача.
Певица. Ты плакал, ты умеешь плакать, я знала, я знала, ты замечательный.
Мамочка. О, майн Готт!
Азеф. Спасибо, мамочка, уходите. (Та уходит.) А сейчас я уткнусь в твою толстую немецкую задницу и вышепчу ей все, что у меня на душе. Исповедуюсь!
Певица (смеется). Толстая задница. Где ты видишь толстую задницу, у меня даже очень аккуратненькая попка, мне еще никто так не говорил!
