Внезапно дверь распахнулась, и в приемную влетел пожилой мужчина с опухшим лицом и растрепанной седой шевелюрой. Он промчался мимо меня, окатив волной перегара и дешевого табака, и ворвался в кабинет целительницы. Секретарь, лениво чистившая до этого ногти зубочисткой, вскочила со своего места, вбежала за посетителем и прикрыла за собой дверь. Мы с тетками переглянулись: неприятно, когда кто-то врывается без очереди. Одна из них открыла было рот, чтобы прокомментировать происходящее, но за закрытой дверью раздались вопли, и рот тетки захлопнулся: интереснее было слушать, чем говорить, все комментарии – потом.
До нас доносились лишь обрывки фраз, и из них было ясно, что мужчина предъявляет госпоже претензии в том, что она своим лечением довела до могилы его супругу. Впрочем, тут же из кабинета выскочила секретарша, потыкала недочищенными ногтями в кнопки телефона и вызвала охрану. Два далеко не дюжих молодца не скоро справились с дебоширом, но в конце концов выволокли его из юдоли госпожи Серафимы. Пока тетки из очереди перешептывались, а секретарша отдувалась в кабинете начальницы, я тихонечко выскользнула за охранниками. Они уже дотащили хулигана до входной двери и с усилием, но вытолкали его наружу.
Мужчина погрозил им кулаком, потом отвернулся к стене и высморкался в видавший виды носовой платок.
– Извините, – окликнула его я, – это вы только что были у госпожи Серафимы?
– Я, – обернулся он. – Чего тебе?
Оказывается, сморкался он не по причине простуды, глаза у мужчины, а, вернее, дедушки, были на мокром месте.
– У вас что-то случилось? Вам нужна помощь? Я была в приемной целительницы, когда вы вошли, и все видела.
– Тогда помощь нужна тебе, дочка, – ответил дед.
Странно, но теперь он уже не казался мне пьяным дебоширом, скорее, это был сломленный горем пожилой человек. И одет он был не так, как обычно бывают одеты запойные: чистенькая куртка, вычищенные ботинки.
– Беги отсюда, пока не поздно, дочка, – продолжал меж тем он, – ты еще молодая, тебе жить, да жить. Бабушка моя, Валя, тоже могла бы…
– Расскажите, – коротко попросила я.
Уговаривать его не пришлось. Правда, он торопился в фотомастерскую: сегодня надо было забрать портрет жены, изготовленный для памятника. Фотомастерская находилась недалеко, и я напросилась проводить его.
Когда деду с женой перевалило за шестьдесят, как и положено, навалились старческие хвори: давление, сердце, поджелудочная железа. Муж все отмахивался, у мужчин сложные отношения с медициной, а жена с головой ринулась в битву за здоровье. Журналы, телепередачи, народные рецепты. Когда начались проблемы по женской части, она по совету приятельницы записалась на прием к госпоже Серафиме. Та сразу сказала ей, что на ее старика положила глаз соседка и таким пытается избавиться от соперницы и завладеть ее мужем. «И жилплощадью», – решила женщина. Она сразу поняла, о ком идет речь: этажом выше жила вдовица с беспокойным семейством. В двухкомнатной квартире – пятеро! И шестой на подходе. Госпожа Серафима объяснила, что официальная медицина поможет снять симптомы, но корень болезни все равно будет точить ее изнутри, а вытравить этот самый корень и полностью снять порчу медицина не в силах.
Баба Валя поверила ей безоговорочно, аккуратно посещала сеансы, для чего вынуждена была отнести в комиссионку свое нехитрое золотишко и расстаться с «гробовыми» – авось не скоро понадобятся. Понадобились скоро. Когда боли стали невыносимыми, баба Валя была вынуждена обратиться к врачам – стадия злокачественной опухоли, которую у нее обнаружили, оказалась неоперабельной.
– Что же вы так поздно-то, – потирая уставшие глаза, посетовал врач мужу больной, – этот вид рака успешно лечится на начальных стадиях, прооперировали бы вашу бабушку, жила бы до ста лет.
Когда беготня, связанная с неприятными хлопотами по погребению и оформлению всяких документов закончилась, дедушка запил, и почти одновременно ему пришло озарение: виновата в смерти жены госпожа Серафима. Именно она уговаривала его супругу не прибегать к помощи медицины, именно она позволила болезни убить его супругу. Он уже не в первый раз врывался в офис целительницы, но никто не принимал его всерьез.
– Вот и ты, дочка, сейчас вернешься, – укорил он меня, – и деньги отдашь, и верить ей будешь.
– Не отдам и не буду, – усмехнулась я, – и вы больше не ходите к ней, не надо. В бога верите? А в возмездие? Оно справится и без вас, даю слово!
Мы зашли в мастерскую, дед забрал керамический овальчик, фотографию, с которой делали портрет, расплатился, и мы попрощались. Когда его сгорбленная фигурка скрылась за углом, я вернулась в фотоателье:
– Будьте добры, дедушка просил скинуть электронную версию снимка. Флешка у меня с собой.
– За отдельную стоимость, – хмыкнул наглый молодой приемщик, – ваш дедушка несколько фотографий на выбор приносил, качество не очень, я их отцифровал. Вам все или только последнюю?
– Все, конечно, – ответила я и положила на стойку купюру.
Скоро на моей флешке оказались несколько снимков недавно почившей рабы божьей бабы Вали.
* * *
Вопреки обещаниям, я все-таки вернулась к госпоже Серафиме. Привыкла не доверять чужим оценкам и эмоциям, а составлять впечатление о человеке сама. К тому времени очередь моя как раз подошла, и секретарь проводила меня за дверь. Как и следовало ожидать, в кабинете целительницы царил полумрак: поверх жалюзи окно прикрывала тяжелая плюшевая портьера, и свет шел лишь от нескольких плавающих в прозрачных чашах свечей. Хрустальный шар, потрепанная колода Таро, обилие православной символики – целительница использовала весь арсенал привлечения клиента.
Впрочем, сама госпожа Серафима производила приятное впечатление. Никакой бесовской шевелюры и изобилия тяжелых украшений: скромная черная хламида, гладко зачесанные седоватые волосы, добрые глаза, сочувствующий взгляд.
– Садитесь, милая, – пригласила она, – вижу, вы утомлены. Нет, ничего не говорите. Я раскину карты и сама расскажу все, что вы хотите узнать.
Руки госпожи Серафимы медленно и красиво устилали стол картами, речь лилась мягко и доверительно. Несмотря на весь свой скептицизм и воинственный настрой, я не успела вовремя заметить тонко поставленные ловушки, и сама подарила ей несколько наживок. Уже скоро она сообщила, что на мне лежит венец безбрачия, я потеряла работу, у меня проблемы со здоровьем, а виной всему женщина, имя которой начинается на букву «А». Эта женщина смертельно мне завидует, поэтому наслала на меня порчу.
ГЛАВА 3
* * *
– Полетт, ты была у гадалки? – Брови Ариши смешно встали домиком. – От твоей сумасшедшей подруги я еще мог бы ожидать подобной глупости, но от тебя…
– Представь себе, – не смутилась я, – и не жалею. Эта добрая женщина просветила меня, что во всех моих бедах виновен человек, имя которого начинается на букву «А». Этот человек очень мне близок, он страстно желает, чтобы я никогда не вышла замуж, подстроил мое увольнение с кирпичного завода, и время от времени насылает на меня то грипп, то ангину, а то и того страшнее – герпес.
