– Слушай, Полина, – предложил Витя, – у него там еще осталась хренова куча денег. Может, и оставшиеся перекинем?
– Нам чужого добра не надо, – голосом честной Бабы-Яги остановила его я, – свое берем. Пусть останется. На лекарства. Нервы лечить. Впрочем, в качестве компенсации мы можем отправить его семье запись нашей милой беседы. Пусть знают, как он чуть не позволил замучить родного внука и мгновенно сдался, как только мы собрались подпортить его собственную шкурку.
У Норбекова сдали нервы. Вот тут пришлось действительно включить погромче музыку. Никогда не слышала, чтобы мужчина интеллигентной внешности в почтенном возрасте так громко и грубо выражался в присутствии дам. Нам с Ириной больше нечего было делать в этой квартире. Люся и Вася вышли вместе с нами. Ключи от квартиры я оставила в замочной скважине, дверь приоткрыла. Хотя рот Норбекова опять был заклеен скотчем, его мычание было слышно на лестничной клетке, а значит, очень быстро какая-нибудь любопытная соседка высвободит это жалкое создание. Интересно, как он будет выражаться, когда узнает, что еще и слухи о дефолте оказались ложными? Думаю, мысль о дефолте хоть как-то утешала его, когда он расставался с деньгами.
Главное мы сделали, теперь Ирине предстояло находиться какое-то время в полной изоляции и ни в коем случае не подавать признаков жизни. Она не имела ничего против домашнего ареста в моем коттедже. Люся и Вася тоже побожились, что посидят несколько дней на своем кладбище. Я волновалась за Марту. Норбеков не дурак, он мог понять, что Марта и Ирина как-то связаны. Поэтому спустя час я уже ехала за ней в Царевщину.
Вот тут-то меня ждало жесткое неповиновение. Оказалось, что со времени моего отъезда многое изменилось: Алина вызвала из Горовска своих единомышленников, и теперь косточки несчастной юной Лепниной отыскивали не столько две хрупкие девушки, сколько с десяток крепких парней. Вся компания пообещала, что Марта ни шагу не сделает без сопровождения своих телохранителей. Ну, что же, пусть так. Киллера нанимать Норбекову смысла не было, Марта нужна была ему живой. Я прочитала ребятам часовую лекцию о серьезности создавшегося положения и почти спокойная отправилась домой. Может, это и к лучшему. Норбеков может понаблюдать за Мартой и сделать вывод, что она не в курсе событий. А вот если бы она пропала, то подозревать ее в сговоре с Ириной были бы все причины.
Пришлось себе признаться: я не хотела отсюда уезжать. Алина и Марта почувствовали мое настроение и уговорили остаться у них переночевать. Оказалось, что Марта тоже не теряла времени даром, она перезнакомилась с половиной села, облазила все закутки графского дома и сада, переговорила с рабочими и специалистами. Я шепнула ей, что деньги уже на счету Ирины, и при первой возможности Волкова переведет их на счет Марты.
– А надо ли? – легкомысленно махнула та рукой. – Ирина руководит комплексом, если деньги будут на ее счету, ей будет удобнее ими распоряжаться.
– Марта! Там огромная сумма!
– Очень хорошо, что огромная. Значит, нам на все хватит. Знаешь, мне так понравилась моя бабушка. Я даже совсем не переживаю, что она фиктивная. Никогда в своей жизни не встречала столь красивых, деловитых и порядочных бабушек.
– Черт с вами, сами договаривайтесь, – решила я, – вот угораздило же собраться в одной семье стольким порядочным и бескорыстным! Если бы вам я не подвернулась, вы того и гляди вообще все Норбекову бы подарили.
– А вот это уж нет, – черты лица Лепниной-Марсвин заострились, – ему мы никогда не простим смерть Матвея.
Чуть позже Алинка мне рассказала, что им почти удалось выйти на тех, кому хотя бы что-то известно о месте захоронения останков Лепниной. Как рассказывали на селе, во время разграбления в подземелье графского дома действительно нашли женский скелет, замурованный в кирпичной кладке. И дети, которых никто из взрослых не догадался остановить, действительно бегали по селу с черепом, надетым на палку, и пугали народ. Правда, потом нашелся один осторожный и мудрый человек, который разогнал эту шпану и закопал где-то за огородом то, что смог найти. Алинке даже показали приблизительное место захоронения. Хорошо, что до сих пор там так и располагался пустырь. Этому пустырю и посвящали все свободное время девушки и их добровольные помощники.
Как заявила Алина, сокровища они будут искать только после того, как по-божески захоронят юную графиню. Иначе клад не принесет ничего, кроме горя и смерти. Не знаю, что там пишут в умных книжках и не очень умных статьях, которыми забита голова Алины, но чисто по-человечески я с ней полностью согласна. Если легенда имеет под собой реальную основу, потомки Лепниных просто обязаны были понести наказание. А теперь – постараться хоть как-то исправить содеянное одним из представителей их рода.
Глава 15
Все-таки мне пришлось попросить Васю и Люсю нарушить запрет, хотя я сама на них его и наложила. Мне потребовались услуги городских бомжей, а договориться с ними лучше всего могли бы их товарищи по несчастью. Но я соблюла все меры безопасности: сама заехала за этой парочкой на заброшенное кладбище, сама отвезла их на свалку на переговоры. Объяснила, что требуется от их коллег, посоветовала не экономить на гонораре. Вернулись они не скоро и несколько сконфуженно объяснили, что просто заболтались. Давно не виделись, соскучились, было о чем поговорить. Но задание выполнили.
В чем состояла суть задания? Ребята раздали фотографии Норбекова, дали его адрес и попросили, чтобы местная братия как можно чаще ошивалась в городе возле дома этого типа. И как только объект появится в поле их зрения, всем своим видом выражали презрение, негодование, антипатию. Мордобитие не поощрялось. На запущенное в нечестивца тухлое яйцо закрывались глаза с предупреждением: в случае поимки исполнителя заказчик ответственности не несет. Вася и Люся подробно описали все злодеяния, которые совершил этот нехороший человек, и наказали исполнителям не просто клясть Норбекова, а публично обвинять его в конкретных преступлениях. Выглядело это так: стоило Норбекову показаться на улице, как словно из-под земли перед ним вырастал кто-нибудь из моих подручных.
– Люди добрые, смотрите, вон он, убийца собственного друга, идет! И носит ведь земля паразита такого!
На следующий же день Норбеков стал бояться выходить из дома. Из-за каждого угла вслед ему неслось или шипящее «душегубец», или нежное «будешь баловаться, тот дяденька тебя в психушку сдаст». Пару раз на его пути встречался его бывший помощник, сантехник Вова. Тот молчал, только укоризненно качал головой и долго смотрел вслед. Пару раз Норбеков пытался приблизиться к нему и заговорить, но в тот же миг около Вовы оказывались несколько его товарищей. Вова все так же продолжал молчать, и Норбеков терялся. А утром жители дома вообще с удивлением лицезрели что-то вроде мемориальной доски, наспех сделанной из фанерки и приколоченной на стену дома. На фанерке с жуткими ошибками было выведено: «В етом доме живет подлый сирийный убица и душигуб Нарбеков Петр. Бойтесь его люди». Позже, как ни следили жители дома, подобными надписями был испоганен весь подъезд и дверь в квартиру Норбекова. Теперь даже те, кто был на его стороне, смотрели на Норбекова с подозрением и брезгливостью. А особо бойкие старушенции потребовали, чтобы он взял на себя косметический ремонт подъезда. Только недавно же красили!
