– Я сказал: завтра. Всех собрать – молодых, прикомандированных – всех.
– Ясно.
– И Робертсона захвати. Ему будет полезно.
– Есть.
Столовая 4-го отсека. Занятие проводит Рустамзаде. Собраны матросы и Робертсон.
– А теперь – переключение из ПДУ в ИП-46, – говорит Рустамзаде. – Готовим изолирующий противогаз, потом затаиваем дыхание, закрываем глаза, снимаем очки, наносник, вытаскиваем загубник и включаемся в ИП. Понятно? А теперь по очереди каждый подойдет сюда и покажет мне, как он это будет делать.
В этот момент из камбуза повалил дым и побежали во все стороны коки. Рустамзаде очнулся первым. Он бросился к «каштану», вызвал центральный и объявил:
– Аварийная тревога! Пожар в четвертом отсеке! Пожар на камбузе!
Звонки аварийной тревоги.
В этот момент в центральный прибегает командир. Начинается борьба за живучесть.
Центральный пост объявляет: «Аварийная тревога! Пожар в четвертом! На камбузе!»
Люди мечутся по отсеку, но немедленно всех организуют Рустамзаде и Робертсон. Команды так и сыплются, люди успокаиваются, действуют в дыму быстро.
«Загерметизирована кормовая переборка! Загерметизирована носовая! Остановлен отсечный вентилятор! Готовится ВПЛ к работе! Замеряется концентрация угарного газа! Личного состава 20 человек. Включился в ПДУ! Найден источник возгорания – фильтр ФМТ-200Г! Фильтр обесточен!»
– Четвертый! – вызывает центральный.
– Есть!
– Как концентрация?
– Замерена концентрация угарного газа! 50 ПДК!
– Начхим!
– Я!
– Предложения.
– Надо перемешать воздух носового блока, все фильтры очистки должны быть в работе!
– Понял! Отбой аварийной тревоги! Производится перемешивание воздуха носового блока! Включить все средства очистки воздуха!
Люди в четвертом скапливаются у кормовой переборки. Они все еще включены в ПДУ. И тут Робертсон падает. Рустамзаде бросается к нему, сдирает с его лица ПДУ и надевает на него маску изолирующего противогаза, который он снимает с себя.
– Центральный! Лейтенант Робертсон потерял сознание! Прошу принять его в пятом!
После этого Рустамзаде тоже почти теряет сознание.
Их доволокли до изолятора. Там доктор приводит их в чувство.
– Ну, живы? – говорит док.
– А что это за дрянь? – говорит начхим, брезгливо вытирая нос.
– Не узнаем родной нашатырный спирт, Эдик?
– Уже узнаем!
– Чего это вы в обморок вместе хлопнулись?
– Робертсон остался включенным в ПДУ, а от волнения он его, видимо, сработал быстро. Так что – кислородное голодание.
– А ты свой ИП зачем на него надел?
– Чтоб быстрее было.
– Что быстрее? Быстрее надо было только в амбулаторию его тащить. Умники!
В амбулаторию врывается старпом:
– Ну?
– Живы, Анатолий Иванович!
– А вырубились-то они чего?
– Да больше от чувств! – говорит доктор.
– Понятно! Ну что, Робертсон? Все никак нам тебя не уморить? А? Чего молчишь?
В амбулаторию входит командир:
– Ну, где они?
– Здесь!
– Чего случилось-то?
– В основном переволновались.
– Переволновались? Рустамзаде! Что там с фильтром?
– Скорее всего, автоматика на отключение нагревателя не сработала, товарищ командир!
– Разберитесь, «скорее всего», потом мне доклад. Ну что, Робертсон, с первым пожаром тебя. За автономку таких возгораний будет три-четыре. Это норма. Так, ладно, доктор, дай им чего-нибудь успокаивающего.
– Сделаем, товарищ командир.
Командир и старпом уходят.
– Я в каюте, Анатолий Иванович! – говорит командир.
– Есть!
Старпом проходит мимо камбуза. Там коки вовсю его отмывают.
– Ну что, чудо-коки? Разбежались? А аварийную тревогу за вас кто будет объявлять? Папа Римский? Помощник!
– Я!
– Отработку с ними провести!
– Есть!
К старпому подходит командир БЧ-5:
– С первым возгоранием, Анатолий Иванович!
– Типун тебе на язык! Командир Робертсона тоже поздравил. Нашел с чем.
– Командир-то где?
– В каюту пошел. Теперь уснет спокойно.
В четвертом отсеке Робертсон натыкается на незнакомого офицера. Тот, увидев на кармане Робертсона бирку «КГУ БЧ-2», останавливает его вопросом:
– Это вы новый лейтенант в БЧ-2?
– Так точно!
– А я – флагманский дивизии по живучести, капитан второго ранга Фома. О вас мне говорил начальник штаба. Значит, так, побаловались и будет. Задание такое: зачеты по знанию устройства подводной лодки буду принимать у вас я. А все эти изучения методом «опроса местных жителей» мы теперь будем проводить следующим образом: вы отправляетесь в секретную часть, берете там описание систем и механизмов, изучаете, а потом – ко мне на зачет.
– Ясно!
– Ну, вперед, если ясно!
И начались для Робертсона черные дни. Он появлялся в секретной части, брал там описание, потом учил, потом шел в отсек и смотрел, где и что там лежит, а потом – к Фоме.
– Разрешите? – спрашивал он, втискиваясь в каюту. В каюте Фома только что бренчал на гитаре.
– Конечно! – говорил Фома, гитара откладывалась в сторону.
Фома забрасывал Робертсона разными вопросами:
– Как затопить трюм десятого отсека водой из-за борта?
– Из-за борта? – успевал только спросить Робертсон, как Фома ему тут же ставил два балла.
– Вам два балла! Идите учите.
– Так я же еще не начал отвечать!
– Ты думаешь, а тут думать не надо. Поздно думать. Тут надо знать. Я не успел спросить, а у тебя уже должен быть готов ответ. Тут жизнь надо проживать быстро. И соображать надо быстро. Иначе тут не выживают. Тут или «пять» или «два балла». По-другому с устройством подводной лодки не бывает. Тут все надо знать на «пять», а лучше – на «шесть». Чем опасен клапан слива на трубопроводе гидравлики кормовых горизонтальных рулей? А? Вот видишь! Ты думаешь! А ты должен отвечать и действовать! Если закрыть клапан слива на трубопроводе гидравлики кормовых горизонтальных рулей, то рули перестанут управляться. Понятно? Утонуть от этого можно! Вот поэтому все клапана на лодке пломбируют в том положении, в котором они и должны быть при нормальной, обычной эксплуатации. И вахтенные отсеков все время проверяют положение этих клапанов и состояние пломб – не закрыл ли их ненароком какой-нибудь олух, проходя мимо. На лодке не должно быть обезьян. Понятно?
