Сова был прав. Через двадцать минут мимо них пробежала куча флагманских и все они подписали Сове бумаги на регламент.
Утром Рустамзаде и Робертсон идут с ПКЗ в спецполиклинику.
– Чертовы анализы! – говорит начхим. – Ну почему нельзя встать утром, помочиться в баночку и в спецполиклинику принести уже баночку? Почему каждый раз надо так мучиться? Нет! Я уже не могу. Ты как хочешь, а я отолью немного.
Начхим становится посреди дороги и, воспользовавшись тем, что утро и дорога пуста, писает прямо на дорогу. Робертсон сначала терпит, а потом он слышит от приятеля: «Ну что, терпеть будешь?» – и делает то же самое.
– Фу! – говорит начхим. – Теперь жить можно.
И они идут в спецполиклинику.
Там, при входе, они находят гальюн, а в нем – тележку с баночками.
– У тебя что-то осталось? – спрашивает начхим у Робертсона, рассматривая баночку на свет. – Нет? И у меня нет! Не писается! Хотя, впрочем.
Он берет пустую баночку и отливает в нее из тех баночек, что уже стоят.
– Делай, как я! – говорит он при этом. – От этого не хочу, от этого не хочу – он перебирает баночки – вот от этого хочу!
Так они наполняют собственные баночки разной мочой.
– Надо немного разбавить! – говорит Рустамзаде и разбавляет это все водой из-под крана. Робертсон повторяет за ним все в точности.
Как только они хотят поставить баночки на тележку, резко открывается дверь в гальюн, и в него врывается кто-то из их экипажа.
– Ну что, уже нассали? – говорит он возбужденно, а потом выхватывает у Рустамзаде баночку, отливает из нее немного в пустую баночку и разбавляет все это из-под крана. При этом он не переставая говорит: – Эдик! Блин! Представляешь! По дороге чуть не обмочился! Пришлось остановиться и отлить! А теперь – ну хоть бы капельку!
Робертсон поражен.
Потом они с Эдиком идут на завтрак, и Эдик рассказывает Робертсону:
– А у заместителя командира по воспитательной работе в прошлый раз в моче обнаружили белок. Он три раза пересдавал.
– А что это такое – белок в моче? – спрашивает Робертсон.
– Белок в моче – это конец почкам. Протоэнурия.
– И что, зам действительно болен?
– Да нет, конечно. Это ребята подшутили. Плюнули ему в анализы, а он, бедняга, расстраивался, у всех столбов ссал!
– Как это?
– Ну, шутки такие.
– И что потом?
– Да ничего, перестали плевать – и зам выздоровел. Только это между нами, ладно? А то он до сих пор не догадывается.
Док на пирсе ищет заместителя.
– Зама не видел? Нет? Никто не видел Николая Васильевича?
– А что такое?
– Да у него опять белок в моче.
Все на стрельбище. Стрельбище – ущелье между сопками, где-то там, впереди, помещаются щиты. Взгляд сначала вверх, по сопкам, потом вниз – на то место, куда будем стрелять, а потом – под ноги, и оттуда на строй. Строй улыбается. Вместо щитов для стрельбы – обугленные головешки. Старпом осматривает их и негромко, про себя:
Бля! Враги сожги родную хату. – Потом громче: – Рустамзаде! Пристрой мишени по кустам!
Рустамзаде идет к кустам с мишенями, старпом корректирует:
– Давай!… Да не там же!.. Чтоб видно было!.. Да! Левей! Вешай, вешай! Хорошо!
Потом старпом командует всем:
– Внимание личного состава! Сейчас будем выполнять боевое упражнение из автомата АКС-У. Раньше у нас был АК-47, который нам заменили на эту красоту! Начхим! (Обращается к Рустамзаде)
У тебя все готово? Оцепление выставлено? Кто следит, чтоб они там на скалах не разлагались? Мичман Пасичный? Хорошо! (Возвращается к строю.) Вот и посмотрим, как вы сейчас стрелять будете! Сначала – личный состав срочной службы, потом– мичмана, а затем, самое вкусное, офицеры! Разойдись! Начхим! Командуйте!
Рустамзаде выходит перед строем и командует:
– Личному составу построиться! На первый-второй рассчитайсь!.. На огневой рубеж шагом марш!.. Первый номер к стрельбе готов! Второй номер к стрельбе готов!..
Все это слышится на заднем плане, а на переднем плане старпом, наблюдая за стрельбой, беседует с Робертсоном:
– Ну что, лейтенант, врастаем в обстановку?
– Так точно!
– Зачетный лист получил?
– От флагманского?
– И от него и от нашего помощника?
– От помощника еще не получил.
– Получишь! Это по устройству корабля и своего отсека! Ты у нас будешь командиром пятого отсека! Все в отсеке твое. Каждый болт надо знать! Скажешь Кашкину, чтоб все имущество отсека тебе показал! (Старпом отвлекается на стрельбу) Ну кто так стреляет? Кто так стреляет! Рустамзаде! Куда они у тебя стволы направляют! Анекдот, бля! Они же сейчас перестреляют друг друга! Вот я вам! (Возвращается к лейтенанту) На чем мы остановились?
– На устройстве отсека!
– Вот и хорошо! (Отвлекается) Рустамзаде!
Мичманов и личный состав в казарму! Офицерам приступить к стрельбам! Командуйте!
В мишенях ни одного попадания, зато очередями выкошены все кусты вокруг. Старпом изучает мишень так, будто там есть что-то интересное. Мишень изготовлена самостоятельно (типографских нет), она представляет собой улыбающуюся рожу, намалеванную на ватмане, на носу у нее цифра «10», над глазом «9».
– А чего, Эдуард Пейрузович, нормальных мишеней не было? – обращается он к Рустамзаде.
– Тыл меня послал на три буквы, Анатолий Иванович, пришлось самому рисовать!
– И ты нарисовал свою физиономию? Это ж человек с Кавказа!
– Где, Анатолий Иванович? – Рустамзаде смотрит в мишень из-за плеча старпома. – Да не похож же, Анатолий Иванович!
– Ладно, шучу! А автоматы у тебя почему в цель не попадают?
– Это не автоматы, Анатолий Иванович, это люди не попадают. И потом, оружие непристрелянное. Только же получили.
– Так пристрелял бы! Я ж тебе время давал! Целую ночь!
– Не мог я, для этого нужны специальные приспособления и специальная мишень! И вообще: АКС-У – это оружие ближнего боя.
– Ладно, умник, вечно у вас проблемы, посмотрим, как стреляют офицеры. Начните с Робертсона – он только что из училища, должен попасть.
Офицеры стреляют, Робертсон первым – ни одного попадания.
Старпом теряет терпение.
– Это что такое? Рустамзаде! Я вас спрашиваю!
– Анатолий Иванович!
– Давай сюда автомат! Значит, так! – говорит он разражено Рустамзаде. – Если попаду – с тебя новая фуражка и кабак, если нет – тебе неделя без схода!
