Ну конечно.
– Ты будешь срать в трюм.
Это так естественно с точки зрения корабельной красоты и чистоты.
– Ну и ссать туда же.
Разумеется.
– Становишься на самом краешке.
Бога ради, только не демонстрируйте, избавьте меня от этого наблюдения…
– А воду ты найдешь в умывальнике…
Отлично.
– …а спать ты будешь здесь…
Это на пороге, что ли? Ну, ты даешь!
– Как тебе?
Немыслимо. Он все еще полагает, что кот – это собака, которая спит там, где ей показали, то есть рядом с дверью на пахучей тряпке. Не думаю, что человечество скоро очнется.
– Осваивайся, я пошел.
Дверь шлепнула. Люди шумны, потому что по их пятам давно никто не крадется.
Скоренько на подушку – там меня ждет сообщение от крыс.
Через акустические узлы можно передавать подобные сообщения. Для этого нужно знать акустический код адресата.
Все грызуны знают кошачий код. Если б здесь было бы несколько кошек, каждая получила бы свой неповторимый индекс.
Ну, где их послание?
«Приветствуем Вас на нашем борту. Надеемся на взаимопонимание. Мы по достоинству оценили Ваши невероятные способности. Если от нас потребуются жертвы, их качество и количество мы готовы обсуждать. Крысиный комитет девятнадцати».
Ну что ж! Они знают законы. Это приятно.
Крысы ужасно социальны. У них то и дело возникают содружества.
И уже эти содружества решают, кому жить, а кому нет.
В жертву приносятся всякие малоценные члены коллектива. При этом неизбежны интриги, на которые хвостатые огромные мастера.
Все это называется «естественный отбор», где коту отводится роль санитара.
А вы знаете, когда-то человек решил, что сам справится со всеми грызунами, и принялся истреблять котов, как совершенно бесполезных животных.
Это все от нехватки.
Чего-то очень-очень важного.
Это всё прежде всего оттого, что не хватает ярких личностей.
А когда их не хватает, плодовитые выигрывают.
Словом, крысы победили, и люди вспомнили о котах.
А я вот не люблю коллектив.
Меня в дрожь бросает от этого слова.
Я как только слышу: «А у нас тут будет коллектив», – и все: мурашки, как блохи, поскакали с головы до хвоста.
Фу, какая дрянь! Фу! Мерзость.
Вот скажите еще раз: «Кол-лек-тив!» – ну вот, пожалуйста, опять затрясло простату – ах! ах!
Боже! У меня судороги!
А-га-га! – да меня же тошнит!
Га-га-акх… из меня уже вышло…
Что…
Ну, как что…
Ну, то, что иногда выходит из глотки кота, если он слишком усердно ухаживает за своей шерстью.
– Бася!
Чёрт! Хозяин! Надеюсь, ничего незаметно, запятая,
поскольку все под столом, точка.
– Ты где?
Я-то? А как ты думаешь?
– Ах, да, я ж тебя запер, а ты этого не любишь.
Надо же так знать кошачью природу.
– Выйдем за дверь.
Вышли.
– Ты находишься во втором отсеке.
Восклицательный знак.
– Здесь умывальник, каюты, выгородка с трюмом, буфетная, кают-компания.
Это не может не поражать.
– Здесь много электрощитов, за которые заходить нельзя, – слишком опасно для жизни.
Он считает меня идиотом.
– Пойдем в каюту.
Ну.
– Я приоткрою дверь, чтоб ты мог ходить в туалет.
Мудро, хотя о туалете печемся, по-моему, слишком часто.
– Уф! – говорит мой хозяин, бухаясь на койку. – Завтра в море, – после чего он замолкает, и на лице его явно выражены некие чувства.
Какие это чувства: прежде всего – голода, страха, тоски, а потом уже – патриотизма.
Я не могу вам ответить на вопрос, почему чувство патриотизма не предваряет чувства голода, страха, тоски.
Видимо, на то есть причины, раскрытие которых не входит в задачи настоящего повествования.
Итак, у него на лице чувства, а мы в этот момент ищем себе убежище.
Мы находим его на шкафчике.
Надеюсь, никто не будет возражать?
– Конечно, – сказал мой хозяин и тут же заснул.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ,
замечательная во всех отношениях
Мда, читатель!
Каковы все-таки бывают превратности судьбы!
Вчера ты еще сидел дома на кухне, где мирно томился, а сегодня с помощью превратностей судьба берет тебя за холку и сует на корабль.
И вот ты уже моряк, кромешная падаль, настоящий морской волк, чирий окружности,
ты плывешь и плывешь, попирая законы гидродинамики,
и в то же время ты стоишь на палубе,
а она погружается, всплывает, погружается и всплывает, и
содрогается
по причинам, малозависящим от тебя.
С одной стороны, ты – щепка, соринка, песчинка, а с другой стороны, ты – велик, потому что заодно со стихией.
Словом, ты теперь в океане – и, чуть чего, грызите поручень.
Ну, что я еще-то знаю такого, военно-морского?
А, ну вот: «Не ходите юзом!», «Поверните профиль!», «Приготовьте себя и свою маму к использованию!»
Нас в каюте пятеро: прежде всего я, мой хозяин и трое его приятелей.
Один из них все время чешется, роняя перхоть на одеяло.
И это не может не волновать.
Я, например, не собираюсь все время пребывать в легком облаке этой шелухи.
