– Власть объединяется с Народом, и они вместе творят Будущее, какое им по силам и какое им представляется хорошим (хотя я, конечно, знаю, что это очередное заблуждение).
– Власть усиливает свою власть, принуждая Народ продолжать создавать Материальные Ценности. Но Народ сейчас настроен на пассивное сопротивление, этим его уже не возьмешь.
3. Власть, не имея мужества и способностей уничтожить сама себя, призывает Народ объединиться, чтобы он ее уничтожил со стороны. Это похоже на то, как человек, захотевший покончить свою опостылевшую жизнь самоубийством, не может этого сделать и просит сделать это другого.
Третий вариант и был выбран. И это гениально. Разрозненные группы, т. е. фронты, противостояли друг другу. Лучший способ избавиться от противостояния – объединить их в один. Но ведь если Фронт, значит – война. А с кем? Внешний враг исключен, потому что Россия своими фатальными победами в мировых войнах навсегда деморализовала мир тем, что:
– Проигравшая сторона оказывалась очень скоро в выигрышном положении и получала мощный толчок к развитию. Германия, Япония.
– Победившая сторона попадала, наоборот, в положение тяжелое, из которого фактически до сих пор не может выбраться.
– Ergo, т. е. следовательно, как говорит латынь, которую я изучал в университете на факультете иностранных языков (английский) с тем, чтобы зарабатывать, сопровождая на английском языке иностранных туристов, но они к нам почему-то не начали ездить, несмотря на новые времена, редкий случай, когда мой социальный прогноз не сбылся, поэтому мне пришлось переквалифицироваться на аккордеон, по классу которого закончил когда-то музыкальную школу, я стал аниматором, то есть, говоря по-старому, массовиком-затейником на различных мероприятиях, хотя, к сожалению, мероприяторы все больше предпочитают живым музыкантам и живой музыке бездушные проигрывающие устройства. Ergo, получается – если нападать на Россию, то только с целью проиграть (победа ведь не принесет выгоды!), но этого никому не хочется.
Внешний враг исключен. Внутри страны у Народа два врага – Власть и он сам. Но себя он сам и так уничтожает без всякой войны, значит, все-таки это война против Власти, она готовит самосвержение, но врачи своим косным разумом никак не могли это осознать. Они начали задавать вопросы: нужно ли платить взносы, нужно ли получать удостоверения, нужно ли где-то расписываться?
А Катюшина Ольга Олеговна спросила: не шутка ли все это?
Она сама склонна пошутить, в том числе с больными. Например, когда она остается на дежурстве в нашем отделении, состоящем из единственной, но большой палаты, где четырнадцать коек в два ряда, когда ей скучно, Ольга Олеговна входит и говорит:
– Ну, кто хочет шоколадку?
Все, конечно, знают, что никакого шоколада нам никогда не давали и не дадут. Сахар мы получаем только в виде сахара, извините за смысловую тавтологию. Правда, разрешены передачи, и некоторым передают тот же шоколад и даже варенье, переложив его из стеклянной посуды в местную пластиковую, потому что в стеклянной нам нельзя, хотя есть у нас такой Саломодин, бывший грузчик с сильными руками, он умудрился порвать пластиковый контейнер и порезать себе пальцы, но что делать, не в бумажной же посуде все держать, – да и бумагой можно зарезаться до смерти, такой случай, мне рассказывали, тоже был, обычным листком бумаги человек сумел перерезать сам себе сонную Артерию.
Обязательно находится два-три глупца, которые, хихикая, бегут к Ольге Олеговне за шоколадом, выстраиваются в очередь и даже иногда дерутся. Но вместо шоколада натыкаются на шутливый кукиш Ольги Олеговны, сложенный из ее, к слову сказать, довольно красивых пальцев.
Она смеется, а больные обижаются, кто-то плачет, а кто-то начинает гневаться, но тут является огромный санитар Ленечка, хотя Ольга Олеговна и сама, без всякого санитара, может любого удушить двумя своими чудесными пальцами, как она часто говорит, показывая, как она это сделает, и все верят.
Я прекрасно знаю, что трюки Ольги Олеговны обман, однако тоже иногда подхожу за шоколадом. Почему я это делаю? Объясню.
1. Если Ольга Олеговна считает это унижением, я показываю тем самым, что Центр Вселенной унизить невозможно.
2. Я верю в Человека и надеюсь, что рано или поздно в Ольге Олеговне проснется Совесть и она все-таки даст настоящий шоколад.
3. Даже если она никогда не даст шоколада, мне просто, бывает, хочется сделать ей приятное. Я думаю, у нее мало хорошего в Жизни, иначе зачем ее тянет на складывание кукиша? Я могу доставить ей маленькую радость, почему бы не уступить этому желанию?
4. Если я буду все время отказываться, другие больные и врачи могут подумать, что я близок к выздоровлению, а я ведь принял их игру, я считаюсь глухонемым, хотя говорю и слышу, но всем говорю при этом, что я глухонемой. И меня выпишут, а это пока не выгодно ни мне, ни Человечеству, ни Вселенной.
5. После первого созерцания ольгиолеговного шоколада я, конечно, испытал тяжелое разочарование. Но, как ни странно, через какое-то время мне захотелось опять испытать разочарование. Почему? Это огромная человеческая загадка, которую я не в силах разрешить, этим должен был бы заняться серьезный Консилиум из докторов наук, потому что такая масштабная Личность, как я, мне самому не по зубам. Вернее, раз уж я упомянул зубы: человеку ведь трудно, например, самому себе лечить зубы, особенно под общим наркозом, как лечили, если не врет, бывшему очень богатому человеку Стюшину, потому что, если ты себя введешь в наркоз, то кто же будет тебе лечить зубы?
6. Мне иногда жаль Ольгу Олеговну, потому что бывают дни, когда почему-то никто не идет за шоколадом, она сердится, но сквозь сердитость я своим чутким умом просматриваю ее тотальное Одиночество. И тогда я подхожу и успокаиваю ее.
7. И, наконец, признаюсь, что созерцание пальцев Ольги Олеговны мне подчас доставляет эстетическое удовольствие. Они красивы, и не имеет значения, в какую комбинацию сложены. Человеческое тело и его части прекрасны, а то, что с ними можно сделать, дело второстепенное.
Итак, она задала вопрос: не шутка ли это?
Попченко ответил ей и другим, что это не шутка, что взносы платить не нужно, получать удостоверение не нужно, расписываться не нужно. Достаточно проголосовать, и тут же общие списки Народного Фронта, которые сейчас составляются, прибавятся на 28 человек. Проблема в другом: коллектив клиники насчитывает всего 17 человек. Можно, конечно, сообщить об этом, но ведь те, кто спустил разнарядку, и так это знают. Значит, говоря о количестве в 28 человек, они имеют в виду и больных. Не всех, а которые поздоровее, которые больны не самыми тяжелыми расстройствами и неврозами и не лишены в силу этого избирательных прав. Надо набрать 11 или даже 12 человек, на случай, если кто выпишется или умрет, чтобы они вступили в Народный Фронт. Учитывая сегодняшнюю справедливую борьбу с формализмом, нужно, чтобы вступление было добровольным – чтобы в случае проверки каждый вступивший мог осознанно и внятно объяснить, что он является членом Фронта от души и по совести. Подтасовки исключены.
