В пустынных дворах нам встретился милицейский патруль из трёх человек.
– Привет, бродяги! – сказал их жирный командир. Как две капли похожий на того стража, что 4 часа назад показал мне молчаливый кулак. – Какого хера вы тут шляетесь?
– Бес попутал… – процедил Даня, поводя испуганными глазами. Жирдяй вырвал у него бутылку пива, отбросил брезгливо. Даня сожалеюще крякнул, суетливо запихал в рот остатки мяса, и… повернувшись – тупо и просто убежал. Рысцой! Никто за ним не погнался.
– Так! – сказал командир и двое его подручных тотчас же схватили меня под руки.
– Ну-ка! – жирдяй потянул к себе пакет, но я держал крепко.
– Нельзя трогать то, что здесь лежит! – страстно произнес я.
– Дай бомжаре, Витя, – попросили подручные.
Тогда… этот милицейский боров стукнул меня по носу. Головой! Боров был высоким и сильным, наверняка тоже из бывших десантников. Я дёрнулся в дюжих руках, и почувствовал как пакет у меня вырвали. Из носа закапали красные капли, падая на бороду и рясу. Во мне всколыхнулось вполне себе зло! Я напряг, было, руки, дабы вырваться из ублюдочных лап и дать скоротечной рукопашный бой в условиях незнакомой местности. Но меня… оставили моральные силы. Физика бушевала, а дух затвердил о предначертанности происходящих событий. В ключе появления и исчезновения бомжа – это было логичным. Да и только что я наблюдал смертоубийственный грех из жизни милиции… что тоже укладывалось в логическую цепочку пока непонятной мне ситуации.
Жирный страж достал прибор из пакета. Командир и его помощники в восхищении присвистнули. Наверняка они оценили раритет, а я в их глазах был лишь грязным бомжем, что где-то спёр сей предмет.
– Неплохо! – не выдержал один их сержантиков, что меня держал.
Командир поразмышлял парочку секунд, наконец, кивнул патрульным – те с готовностью меня отпустили. Развернули и дали пинка.
– Чеши отсюда! – кратко произнес жирдяй. Он был уверен – бомж без просьб убежит от стопроцентного тюремного срока за кражу антиквариата. Радуясь милицейской алчности в лице отдельно взятых представителей! Только… я развернулся и… попросил:
– Отдайте прибор.
– Ч-что?! – изумился жирдяй.
Я понял, что ситуацию исчерпал и молча пошел прочь. Одной рукой зажимая нос, – ряса была основательно измазана кровью. Правда на темном фоне её было почти не видно. Чрезвычайно любопытны пути у Господа! То он дарит прибор, то отнимает. А может… это вовсе не Его подстава, а лишь случайность?… Опять же, драться с милицией, какая бы она ни была – себе дороже, по-любому! За ними Система, которую через 10 лет назовут Вертикалью… Против лома нет приёма.
Я уже почти вышел из двора, и вдруг… встал посреди дороги. Не сводя глаз с асфальта. Прямо передо мной лежал лом. Явно новенький, игриво блестящий и подмигивающий мне, – в самом центре столицы. Лом больше походил на Знак, нежели бомж и стражи порядка вместе взятые.
– Придётся, пожалуй, вернуться… – пробормотал я.
* * *
Дальнейшее было делом несложной и привычной для меня техники. Взмахнув ломом – я оживил в себе все те навыки борьбы, кои не применял уже несколько лет. С хрустом ломаемой кости жирдяй рухнул на колени, схватился за повреждённый локоть:
– Ну ты, мля… – заревел он, морщась от боли. – Руку сломал!
Подручные не стали испытывать судьбу и свои автоматики не применили. И к рациям не кинулись. А покорно легли мордами в асфальт. Я забрал прибор греха, сковал бандитов в форме – наручниками, и ушел. Правда, перепутал направления и ноги меня понесли в совсем другую сторону от дома Эли. Понял я ошибку спустя десять минут, выйдя из дворов на какую-то проезжую улицу, поблизости. Я хотел поймать машинку, дабы умотать с улицы до того, как объявят план «Перехват бомжа в рясе и с окровавленным носом», но тут передо мной остановилась белая потрепанная иномарка.
– Садись! – попросил полнолицый, румяный шофёр, с небольшой ухоженной бородой, в красной рубахе.
10. Ангел
Через восемь минут мы приехали во двор серой многоэтажки. Улица Марксистская, д. № 1. Машинка остановилась у второго подъезда. Едва это случилось – я произнес нетерпеливо:
– Я весь внимание!
– Довёз бы вас до квартиры, но, к сожалению, а может, к счастью, автомобили в подъездах не могут передвигаться. – Румяный водитель залихватски подмигнул.
– Да я не о том! – взбрыкнул я. – Вы ведь наверняка хотели мне что-то сообщить.
– Гм. Нет, как будто, – бородач озадаченно почесал темя.
– Ну как же, – не согласился я. – Когда Господь вас послал ко мне, Он наверняка просил передать что-то на словах.
– Я похож на посланника Господа? – искренне засмеялся водитель.
– Стопроцентно! – в моем тоне сквозила убежденность. – Я уже разбираюсь в таких вещах. Сначала вы приняли облик бомжа! А потом дали лом!
Румяный бородач лишь недоумённо крякнул.
– Потом вы остановили автомобиль. Позвали меня в салон, развернулись в противоположную сторону от той, куда ехали. Провезли и помогли отыскать нужный дом. При том, что всё сделали бескорыстно и не задали ни одного вопроса. Кто же вы после этого, если не ангел во плоти?
– М-да, – усмехнулся шофёр. – В некотором роде, может я и Божий посланник…
– Я был прав! – обрадовался я. – Итак…
– Отец Борис, я не знаю ни о каком бомже и прочем… А объяснение моего личного поступка – тривиально, – объяснил румяный бородач. – Просто я тоже священник. Иеромонах.
[4]
Мы – служители Господа, должны помогать друг другу в это непростое для Церкви вре…
– А откуда вы знаете моё имя? – взалкал я, не дослушав.
– Вы ж мне сказали своё имя, как только сели! – поразился водитель.
Осознанная тобою ошибка – перестает быть ошибкой. Это не стопроцентно, а это абсолютно.
– Хм… действительно… Простите, обознался, – повинился я.
– Ничего, – успокоил иеромонах. – Это хорошо, что вам видятся ангелы. Значит, есть тому причины.
– Да-да!.. Позвольте узнать ваше имя, коли вы уж знаете моё.
– Андрей.
– И где вы служите? – спросил я просто, чтобы поддержать знакомство. Однако иеромонах помялся и ответил очень уж неохотно:
– У меня нет своего прихода… Служу я в Москве и… не хотел бы раскрывать место службы.
– Нет, всё-таки вы ангел, – заявил я недоверчиво. – А под иеромонаха работаете. Не пойму только, зачем?
Иеромонах поколебался, пристально глянул на меня и… протянул кусочек картона:
– Я вижу, что вы из настоящих служителей, отец Борис. Не знаю, что с вами случилось, только вы – настоящий, что бы ни случилось, – он покивал и глянул на часы. – Мне пора.
